Геннадий Прашкевич - Жюль Верн
В этом лесу охотники наткнулись на заброшенную хижину.
«В хижине нашлось кое-что из предметов домашнего обихода: котел в довольно хорошем состоянии, чайник, чашка, три или четыре треснутые бутылки, рваное шерстяное одеяло, обрывки ткани, ржавый топор, футляр для очков, на котором уже невозможно было прочесть фамилию изготовителя, но особое внимание Макса Губера привлекла медная шкатулка в углу. Макс Губер попытался ее открыть, но безуспешно. Ржавчина как бы склеила обе ее части. Потребовалось ввести нож в щель между ними, и тогда она раскрылась.
В шкатулке оказалась хорошо сохранившаяся записная книжка, на обложке которой типографскими буквами было напечатано имя, знакомое охотникам…»
Оказывается, записная книжка принадлежала доктору Иохаузену — человеку легендарному, поразившему в свое время европейцев смелым заявлением, что, по его наблюдениям, у некоторых видов обезьян существует сложный язык.
«Знания о мире животных, добытые мною, привели меня к твердому убеждению, что все млекопитающие обладают способностью говорить в той степени, которая определяется их опытом и потребностями».
Любопытно, что, подробно и постоянно описывая земной шар, касаясь многих и многих проблем научных и технических, Жюль Верн достаточно долгое время обходил шумные дискуссии, вызванные появлением главного труда Чарлза Дарвина «Происхождение видов» (1859).
Как развивается жизнь? Как появляются новые виды? Кем были наши далекие предки? Если все человеческие расы берут начало от некоего одного общего обезьяньего корня, то почему человеческие языки не могут происходить от одного общего примитивного языка человекоподобных?
В свое время в «Отчете» о кругосветном плавании корабля «Бигль» капитан Роберт Фицрой убежденно писал: «Все люди сходны по крови, но под влиянием различных климатических условий, различных привычек и различной пищи приобрели различный вид».
Казалось бы, вполне разумные рассуждения, но они не помогли капитану принять эволюционную идею Дарвина — своего спутника по кругосветному плаванию.
Опираться следует только на «Библию», считал капитан «Бигля», всё остальное — от лукавого. Даже грубые каменные орудия, найденные археологом Джоном Эвансом на берегах реки Соммы, считал капитан Роберт Фицрой, оставлены просто одичавшими кочевниками, а не нашими далекими человеческими предками, что же касается самой теории Дарвина, так она вообще, на взгляд капитана, не опирается ни на какие факты.
В публичном выступлении 25 июня 1860 года на заседании Британской ассоциации содействия науке в Оксфорде капитан Фицрой напомнил, что во время их плавания он не раз «увещевал своего друга пересмотреть взгляды, идущие вразрез с первой главой книги Бытия». А в письме астроному Джону Гершелю (1792—1871) упрямо указывал: «Астрономия и геология убедительным образом доказывают богоданность Ветхого Завета»…
Из разлившихся вод большой реки Джон Корт и Макс Юбер вылавливают детеныша обезьяны. Никто из них не верит в бредни исчезнувшего в Африке доктора Иохаузена, но подобранный детеныш совершенно явственно произносит вслух слово нгора, что на языке туземцев означает мама.
Случайность! Конечно, случайность!
Мало ли что может послышаться усталому человеку!
Но после многих приключений охотники попадают в необычную деревню, хижины которой, как гнезда, устроены прямо в кронах деревьев.
Вот там-то и обнаруживаются странные существа, умеющие разговаривать, — вагди.
Кто они? Обезьяны? Или уже люди?
Живут на деревьях — как обезьяны, но говорят — как люди.
Через много лет близкий сюжет (возможно, оттолкнувшись от романа Жюля Верна) развил французский писатель Веркор (1902-1991).
В романе «Люди или животные?» ученые Дуглас и Френсис не хотят отдавать свое прекрасное, но так быстро утекающее время мелким низменным страстям, мешающим, по их убеждениям, настоящей научной карьере и вообще — познанию мира.
Но природу не обойдешь. Устояв перед любовью к Френсис, Дуглас не устоял перед чисто биологической страстью, связавшей его… с обезьяной.
Кто он, появившийся на свет малыш?
Человек или животное?
С позиций сегодняшнего дня легко оценивать ту или иную книгу, ту или иную идею — ведь мы уже знаем подробно историю и причины возникновения той или иной книги или идеи; отсюда и обманчивое ощущение того, что мы прекрасно понимаем суть и направление авторских мыслей.
А это не совсем так. Это даже совсем не так.
Мы попросту подменяем мысли и рассуждения автора своими — по той причине, что широко пользуемся ставшими привычными знаниями, которые автору в его время были еще недоступны.
48
В «Россказнях Жана-Мари Кабидулена» сюжет иной.
Неугомонный моряк, несомненно, всплыл из глубин личной памяти Жюля Верна.
Во времена его детства человек под таким именем в одном из портовых кабачков Нанта постоянно развлекал посетителей своими нелепыми и веселыми россказнями. Вот теперь он развлекает экипаж шхуны «Сент-Инах», Жюль Верн поименно вспомнил своих соучеников по «Малой семинарии Сен-Донатьен». В романе они стали веселыми неунывающими моряками — Ромен Аллот, Эварист Буркар, Блен Дюкре, Жан-Франсуа Эрго, Ив Кокебер, Матюрен Олива и др. Жюль Верн, так сказать, помог им задним числом реализовать мечту о море.
Первоначально он хотел назвать книгу — «Морской змей».
В Охотском море сталкиваются английский трехмачтовик и французская шхуна.
В одного и того же кита вонзаются одновременно два разных гарпуна — английский и французский. Кому достанется добыча? Тут мало просто выяснить отношения. Охота идет в чужих водах, следует помнить «жестокие законы» Москвы, так красочно описанные позже Редьярдом Киплингом.
Грустнее, чем смерть, — потеряв корабль и груз, что был на борту,
Из-за контрабанды лечь во Владивостокском порту[63].
В самый разгар конфликта, когда с той и с другой стороны уже заряжаются пушки, когда матросы расхватывают ломы и топоры, когда крови, кажется, не избежать, непонятно откуда взявшаяся огромная морская волна топит английский трехмачтовик, а шхуну «Сент-Инах» выносит на подводные камни…
Что стало тому причиной?
Стихийные силы или неизвестное чудовище?
49
Главной работой 1902 года стал для Жюля Верна роман «Братья Кип».
В основу его легли события, связанные с нашумевшим уголовным делом братьев Рориков. Во время плавания на шхуне «Нью-Оранти» они жестоко убили капитана, пятерых членов экипажа и пассажира, напросившегося в тот рейс. Попав в руки правосудия, свирепые братья, конечно, изложили свою версию произошедшего. По этой их версии никого они не убивали, просто на борту шхуны вспыхнул бунт, который им пришлось подавить.
