Уильям Ширер - Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента)
Вчера в Париже появились две газеты: "La Victoire" (т. е. "Победа", вот ведь насмешка судьбы!) и "Le Maten". Вчера в посольстве я видел Бюйо-Варийа, издателя "Le Maten". Мне сказали, что он горит желанием ублажить немцев и считает, что его газета стартует в благоприятных условиях. Она уже начала нападать на Англию и обвиняет ее в том, что Франция оказалась в таком тяжелом положении! "La Victoire", издаваемая каким-то маньяком, призывает парижан никогда больше не называть немцев "бошами". Ее вчерашняя редакционная статья заканчивалась приветственными словами: "Vive Paris! Vive la France!"
Париж, 19 июня
Перемирие будет подписано в Компьене! В том самом спальном вагоне маршала Фоша, который присутствовал при подписании другого перемирия - 11 ноября 1918 года в Компьенском лесу. Французы ничего пока не знают. Немцы держат это в секрете. Я узнал сегодня по чьему-то недосмотру.
В шестнадцать тридцать военные потащили меня в Компьен. То была ошибка. Им не следовало этого делать. Но перепутали приказы, и еще до того, как успели разобраться, я уже был там. Вчера Гитлер и Муссолини встречались в Мюнхене, чтобы выработать условия перемирия для Франции. Когда мы выезжали, я вспомнил, как вчера полушутя спросил у одного чиновника из германского МИДа, не собирается ли Гитлер (слухи об этом ходили) настаивать, чтобы перемирие было подписано в Компьене. Ему не понравился мой вопрос, и он сухо ответил: "Конечно нет".
Но когда мы в шесть вечера прибыли на место, немецкие саперы яростно крушили стену музея, где решено было хранить личный вагон Фоша, в котором в 1918 году было подписано перемирие. Это здание было построено на деньги Артура Генри Флеминга из Пасадены, штат Калифорния. До нашего отъезда саперы, действуя пневматическими отбойными молотками, разрушили стену и вытащили вагон из укрытия.
План заключается в том, рассказывают мне нацисты, чтобы поставить вагон точно на то место на маленькой полянке в Компьенском лесу, на котором он стоял в пять часов утра 11 ноября 1918 года, и заставить французов подписать это перемирие здесь... Мы обсудили технические детали проведения радиопередачи с разными военными и чиновниками. Программа будет впечатляющая, но трагичная для американцев. Какой-то полковник провел меня в вагон перемирия. Разложенные на столе карточки показывают, где кто сидел во время исторической встречи в 1918 году.
Возвращаясь под вечер в Париж, мы остановились у дороги, огибающей лесистые холмы между Компьеном и Сенли. На этой дороге разбомбили небольшую французскую колонну. На четверть мили вдоль дороги разбросано двадцать торопливо вырытых могил. Чуть присыпанные землей лошадиные трупы все еще воняют. У дороги стояло 75-миллиметровое орудие и валялись разные предметы одеяла, шинели, башмаки, носки, винтовки, боеприпасы и т. п., - судя по всему, были брошены в большой спешке. Я взглянул на дату изготовления орудия. 1918-й! Французы защищали здесь самую важную дорогу к столице с помощью артиллерии времен прошлой мировой войны!
Для меня все еще остается загадкой, как Гитлеру удалось так легко выиграть эту кампанию. Признано, что французы сражались в городах. Но в городах не могло сражаться много солдат из подготовленных миллионов, им там негде было развернуться! Но они не воевали и на полях сражений, как во всех других войнах. На двадцать футов от дороги колосья не тронуты солдатскими башмаками или колесами десятков тысяч машин. Это не значит, что французы не сражались доблестно во множестве других мест. Наверняка сражались. Но не было организованного, хорошо продуманного сопротивления, как в прошлой войне. Судя по тому, что я видел, французы позволили немцам навязать новый тип ведения боевых действий. Они велись в основном вдоль главных дорог, редко - по какой-то линии, пересекающей эту страну. А на дорогах у немцев было все, что нужно для успеха: подавляющее превосходство в танках и авиации - главных средствах ведения войны на коммуникациях. Вчера вечером один солдат-австриец пояснил мне, что все было неправдоподобно просто. Они шли по дорогам с танками при поддержке артиллерии с тыла. Какое-либо серьезное сопротивление встречали редко. Огонь вели из траншей или с укрепленных позиций. Немецкие танки с прочной броней обычно не обращали на это внимания, просто продолжали движение по дороге. Подразделения пехоты, едущие следом на грузовиках, и легкая артиллерия уничтожали огневые точки и пулеметные гнезда. Время от времени, если сопротивление было чуть посильнее, они по телефонной связи, либо по радио, либо с помощью сигнальной связи запрашивали поддержку артиллерии из тыла. Если и большие орудия не могли его преодолеть, вызывали самолеты, которым это неизменно удавалось. Так и шло, сказал он, день за днем.
Продолжаю задаваться вопросом: если французы собирались обороняться всерьез, почему они не взорвали главные дороги? Почему осталось в целости так много стратегически важных мостов? Вдоль дорог то здесь, то там попадаются противотанковые заграждения, это несколько бревен, или камней, или груда обломков, но никакого серьезного препятствия для танков. Ни одного настоящего противотанкового рва, которые швейцарцы строили тысячами.
Это была война машин, которая велась по магистральным дорогам, и оказалось, что французы к ней не были готовы, они не смогли ее осмыслить и не имели средств, чтобы ее остановить. Это невероятно!
Прошлой ночью генерал Глайзе фон Хорстенау (австриец, бессовестно предавший Шушнига и назначенный теперь Гитлером главным официальным историографом этой войны) изложил ситуацию иначе. Его идея заключается в том, что Германия захватила союзников в один из тех редких исторических моментов, когда в течение нескольких недель, месяцев или лет наступательное оружие превосходит оборонительное. Он поясняет, что такая фантастическая кампания могла, видимо, осуществиться только летом 1940 года. Если бы ее отложили до следующего лета, союзники уже имели бы оборонительное оружие противотанковые, зенитные орудия, истребители, - способное вывести из строя наступательные средства Германии. Результатом, по его мнению, было бы нечто вроде такой же тупиковой ситуации, которая сложилась на западном фронте в 1914-1918 годах, когда оборонительные и наступательные силы были примерно равны.
И еще: я не думаю, что потери с обеих сторон были велики. Так мало видишь могил.
Париж, 20 июня
Те, кто ездил вчера в Орлеан и Блуа, рассказывают жуткие вещи. Вдоль дороги они видели, по их оценкам, около 200 000 беженцев - люди всех сословий, бедные и богатые, лежат на обочинах дорог или на опушках леса, умирая от голода, - без пищи, без воды, без крова, лишенные всего.
Это только малая часть того множества тех миллионов людей, которые покинули Париж и другие города перед приходом немцев. Они бежали по дорогам страшно напуганные, со своими пожитками на спине, или на велосипедах, или в детских колясках, с детьми на руках. Дороги быстро оказались запруженными. Войска тоже пытались воспользоваться ими. Прилетели немцы и начали бомбить эти дороги. Появились убитые и умирающие от ран. И нет пищи, нет воды, негде укрыться, некому позаботиться. Буллит оценивает число беженцев между Парижем и Бордо в семь миллионов. Если срочно не будут приняты какие-то меры, все они окажутся перед лицом голодной смерти. Германская армия немного помогает, но не так уж сильно. Она сама вынуждена привозить для себя продовольствие из Германии. Красный Крест делает что может, но этого явно недостаточно.
