Борис Вадимович Соколов - Буденный: Красный Мюрат
И все-таки он устоял.
Может быть, его бездумность способствовала этому даже больше, чем мог бы способствовать подлинный талант, имей он его. Блестящая военная карьера Буденного зиждется не на талантах, не на успехах, не на труде, а на простой удачливости. И самой большой, пожалуй, удачей Буденного было то, что Сталин увидел в Буденном законченный образец бездумного служения, нерассуждающей покорности. Таким Сталин неизменно покровительствовал».
Слова перебежчика Соловьева злы и порой несправедливы, но во многом точны. Самое интересное, что и после Великой Отечественной Буденный смог вполне комфортно существовать, опираясь на славу, завоеванную в Гражданской войне. Причем это продолжалось не только при Сталине, но и при Хрущеве, и при Брежневе.
А вот свою военно-политическую роль Буденный утратил уже в конце 1942 года, когда реально перестал командовать войсками. После войны Сталин в армии, из Красной переименованной в Советскую, опирался, особенно после опалы Жукова, на генералов и маршалов, выдвинувшихся уже в ходе самой Великой Отечественной и непосредственно с кон-армейской группировкой не связанных. Тут можно назвать Василевского, Соколовского, Конева и ряд других полководцев. Буденный же теперь остался только неким живым монументом бурной революционной эпохи.
После Великой Отечественной коневодство на несколько лет стало главным занятием Семена Михайловича. В 1947 году он был назначен заместителем министра сельского хозяйства по коневодству и конезаводству. Буденный сконцентрировал свои усилия на улучшении кормовой базы и проведении племенной работы в животноводстве. Вот что рассказывает бывший сотрудник Института коневодства, ныне – экскурсовод Московского ипподрома: «Семен Михайлович написал 70 работ по коневодству, писал сам, не референты. Под его редакцией вышел фундаментальный пятитомник „История лошади“. При Хрущеве пришлось перевести Институт коневодства из Москвы в Рязанскую область. Семен Михайлович обеспечил переезд. Сначала построил жилые дома, а уж потом лаборатории. И, пока Буденный был жив, мы жили как у Христа за пазухой и прятались от бед под усами маршала». На Ростовском ипподроме до сих пор ежегодно проходят скачки на приз имени Буденного.
А вот в том, что Буденный книги и статьи по коневодству писал без помощи референтов, позволительно усомниться. Другое дело, что, возможно, в эти книги маршал привносил больше собственных мыслей и опыта, чем в выступления на партийных съездах и иных форумах, где озвученные им тексты выглядели слишком уж гладкими и безликими.
Буденный написал книгу «О племенной работе в коневодстве и конезаводстве», которая в чем-то не устарела и сегодня – во всяком случае, в той части, в которой Буденный опирается на свой практический опыт по выведению буденновской и терской пород, на что он потратил четверть века. Но научное значение этой книги сомнительно. На сессии ВАСХНИЛ 5–9 мая 1949 года, первой после погрома генетики на печально памятной сессии 1948 года, Семен Михайлович заявил, что племенное животноводство надо строить на основе «передовой биологической науки Мичурина – Лысенко». На посты директоров конезаводов Семен Михайлович еще в 30-е годы пристроил бывших кавалерийских командиров, которые далеко не всегда соответствовали новым должностям. Делал он порой и добрые дела. Например, в 1952 году добился, чтобы на Дону был отменен налог на фруктовые деревья, который был непосилен для колхозников и привел к массовой вырубке садов. Как мы уже упоминали, в период «ежовщины» он спас от репрессий многих директоров и работников конных заводов.
В октябре 1952 года, на XIX съезде партии, Буденного перевели из членов в кандидаты в члены ЦК КПСС. Однако этот факт сам по себе не был признаком наступившей опалы. Просто понизилось место маршала в военной иерархии, и его во многом номинальный пост командующего кавалерией, равно как и должность заместителя министра сельского хозяйства по коневодству, явно не тянули уже на полноправного члена ЦК. Ведь в состав ЦК Буденный вошел на XVIII партсъезде в 1939 году, будучи командующим ключевым Московским военным округом и заместителем наркома обороны, а эта должность предполагала полноправное членство в ЦК.
По утверждению дочери Буденного Нины, «Никита Сергеевич Хрущев вытурил его из армии… В 1963-м папа и другие маршалы возвращались с больших маневров, из Тоцких лагерей. Он и Конев посидели в вагоне у Тимошенко, немного выпили. А потом Тимошенко донес на них Хрущеву. Тимошенко не любил папу из-за киевской истории. Папа тогда командовал Юго-Западным направлением и требовал отступления, а Ставка уперлась – и ни в какую. Он понимал, что его снимут, но не хотел идти на провал – и его действительно сняли, вместо него прислали маршала Тимошенко, экс-наркома обороны, бывшего комдива-6 в Первой конной.
Папа и говорит: «Мы с тобой два маршала, давай от нашего имени отправим в Ставку телеграмму и предложим оставить Киев». А Тимошенко отвечает: «Чего я буду свою голову подставлять. Все равно нам бежать до самой Аляски». Ну и попали в плен пятьсот тысяч человек, а Тимошенко откатился дальше Харькова.
Этого он папе не простил и при каждом удобном случае на него стучал. Настучал и сейчас:
– Буденный по дороге пьянствовал и говорил, что в коллективное руководство он верит, но из членов коллективного руководства не доверяет никому.
Вот Никита от него и избавился.
У папы было предынсультное состояние, он с ума сходил – армия для него была всем на свете. Но мама дружила с Ниной Петровной Хрущевой… Мама пошла к Нине Петровне, объяснила ей, что все это наветы Тимошенко (хотя я уверена в том, что папа все так и сказал). Тогда Никита Сергеевич сказал: «Пусть пишет покаянное письмо». Папа покаялся, и ему бросили кусок – посадили на ДОСААФ.
А чтобы сделать папе приятное, как-то сгладить свою резкость, Хрущев велел выделить папе участок земли на нашей госдаче и разрешил ему построить дом (тогда это не позволялось). Тогда мы нашу нынешнюю дачу и построили. У папы как раз вышли две книжки, все они на нее и ушли. У нас была летняя деревянная конюшенка – ее снесли и построили новый дом.
После этого папа и переселился в Баковку.
Поначалу, когда папа еще был в армии и дача была государственной, она походила на барскую усадьбу. Это сейчас здесь образовался поселок, а тогда вокруг никого не было. Стояла только наша госдача – ограда, а за ней двадцать один гектар земли. С прудом, с ручьем вдоль забора, с конюшней. Большой дом, много обслуживающих людей, они любят нас, мы их обожаем. Словом – сельская идиллия. Те, кто у нас работал, держались за свои места: раньше здесь стоял дом, где они жили, а у многих из них не было другого крова. К тому же отец помогал им чем мог…
