Николай Баженов - Фюрер как полководец
21 июня в Хельсинки прибыл рейхсминистр Риббентроп, который имел поручение Гитлера внести полную ясность в финско-германские отношения. Германия выразила готовность помочь финнам, но потребовала, чтобы те открыто признали себя сторонниками рейха. Через три дня состоялись переговоры между генералом Эрфуртом и Маннергеймом, на которых присутствовал начальник финского генштаба Хейнрихс и которые превратились в бесплодные дискуссии. Тем временем положение на фронте продолжало ухудшаться, и только 26 июня президент Рюти наконец-то отправил Гитлеру письмо с заверениями, что Финляндия не выйдет из войны.
30 июня Маннергейм попросил в дополнение к уже находившимся на территории Финляндии немецким частям прислать ему еще одну пехотную дивизию и хотя бы бригаду штурмовых орудий. Однако в условиях начавшегося советского наступления против группы армий «Митте» немцы уже не могли пойти на такое. Помощь была ограничена поставками оружия и боеприпасов через Балтийское море. Гитлер, хотя и с большой неохотой, но вынужден был задержать предназначавшиеся для союзника войска. Тем временем, несмотря на рушащийся Восточный фронт, немецкое командование обещало финнам во что бы то ни стало удерживать позиции в Прибалтике.
1 августа Маннергейм был назначен президентом Финляндии, соединив в себе военную и политическую власть. В Германии это восприняли положительно, так как фюрер считал, что маршал никогда не подпишет сепаратный мир с Советским Союзом. Опасались в первую очередь политиков. В гауптквартире Гитлера внимательно следили за положением своего союзника. 3 августа туда отправился очередной посланник, на сей раз командующий группой армий «Норд» генерал Фердинанд Шёрнер, пользовавшийся особым доверием Гитлера. Он доложил Маннергейму о положении на фронте и заверил, что немецкая оборона прочна, как никогда. В то же время очередная просьба перевооружить финскую армию германским оружием была отвергнута Гитлером как явно невыполнимая.
Понятно, что эта поездка ничего не дала, а слухи о поисках финнами способов выхода из войны на фоне ухудшавшегося положения все множились и множились. Хотя сами финские военные божились, что никаких переговоров не ведется и вестись не будет. 17 августа Гитлер предпринял последнюю попытку удержать Финляндию от выхода из войны. По его приказу Кейтель вновь встретился с Маннергеймом, вручил последнему Дубовые Листья к Рыцарскому Кресту, после чего изложил финскому генералитету точку зрения фюрера на военную обстановку. Как обычно, прозвучали обещания вскоре применить новые виды оружия, «факты» разногласий между союзниками и т. п. Естественно, что в августе 44-го это уже не произвело никакого впечатления. Посему Маннергейм в ответ честно рассказал о больших потерях в финской армии и дал понять, что финское правительство сохраняет за собой свободу действий.
Финны внимательно смотрели за событиями в Румынии, а после заключения 24 августа перемирия последней с СССР среди финских генералов зазвучали речи: «Мы, финны, останемся последними на стороне Германии». В последние дни августа не оставалось никаких сомнений в том, что приближается конец боевого содружества финнов и немцев. 26 августа Маннергейм уведомил партнеров, что не считает себя связанным обязательствами, принятыми на себя его предшественником на посту президента. Боевой дух упал до невозможности. Так, 2 сентября командующий 20-й горной армией генерал Рендулич и генерал Эрфурт встретились с финскими военными, и в результате у них возникло чувство, что побывали в доме «полном скорби, откуда еще не вынесли покойника». Немецких офицеров, готовых сражаться до последнего, удивил столь пессимистичный и фаталистический настрой.
В тот же день Гитлер получил письмо от Маннергейма, в котором тот просил его отнестись с пониманием к решению финнов выйти из войны. Он просил учесть изменение обстановки, невозможность для Третьего рейха оказать весомую помощь и подавляющее превосходство Красной Армии. Можно себе представить «радость» фюрера от прочтения этого письма вскоре после предательства Румынии. В тот же день немецкий посланник в Хельсинки получил ноту, в которой сообщалось о разрыве дипломатических отношений и требование о выводе немецких войск с территории Финляндии. 3 сентября было уточнено, что Вермахт должен покинуть страну в срок до 15 сентября, а тех, кто не уйдет, обещали интернировать.
На первом этапе эвакуации финны всячески помогали вчерашним партнерам, но не забывали и поторапливать их из страха перед США и СССР. Первое обострение произошло из-за отказа в разрешении использовать железную дорогу для эвакуации 20-й горной армии после 14 сентября, хотя потом вопрос был урегулирован. Однако мирно расстаться все же не удалось. В отличие от Румынии Гитлер не отдавал приказов о бомбардировке Хельсинки и аресте Маннергейма, хотя такие мысли наверняка возникали и возможности для этого имелись. Зато он дал указание при отходе взрывать транспортные и портовые сооружения и другие объекты инфраструктуры, которые могли быть использованы Красной Армией. Последовавшие за этим массовые взрывы и пожары в разных частях страны были восприняты финнами как возмездие за выход из войны.
Вскоре после этого начались стычки, в итоге переросшие в полномасштабные боевые действия. С 1 по 10 октября в районе Торнио произошло сражение между 20-й горной армией и финскими войсками, которые пытались не дать ей уйти на территорию Норвегии. Однако опытные горнострелковые части в итоге смяли финские заслоны и прорвались, при этом оставив после себя фактически выжженную землю. «Беспощадная военная стратегия немцев, которые в конце концов опустошили всю Лапландию, заставила в то время всех понять, что необходимо освободить страну от той армии, присутствие которой только продлевало нетерпимое положение», – писал потом Маннергейм.
Япония
Когда Гитлер 22 июня 1941 г. напал на Советский Союз, он надеялся, что и Япония вскоре также начнет захват Дальнего Востока. Однако, вопреки ожиданиям, этого не произошло. Фельдмаршал Кейтель в своей беседе с командующим группой армий «Митте» фон Боком, состоявшейся 25 июля, сказал последнему: «Надежда Гитлера на то, что Япония использует момент для сведения счетов с Россией, кажется, не оправдалась. Во всяком случае, на выступление ее в скором времени рассчитывать не приходится». В то же время и нажима на своего союзника по «Оси» фюрер тоже не оказывал, дабы не показать свою слабость.
Что касается самих японцев, то в августе – сентябре 1941 г. они еще сами не определились с направлением главного удара. Командование флота рассматривало южное направление как приоритетное, при этом наивно полагая, что Соединенные Штаты не представляют серьезной угрозы. В первую очередь оно хотело захватить источники нефти в Океании. Командование японской сухопутной армии, наоборот, больше привлекало северное направление. Однако формировать события японские генералы тоже не хотели, ожидая решающих успехов Вермахта. Тем не менее японцы держали на границе большую армию и уже этим помогали Германии, сковывая несколько десятков полностью оснащенных дивизий. Кроме того, они снабжали немцев секретной информацией об экономическом, политическом и военном положении СССР, передавали сведения о дислокации советских войск и воинских перевозках. Поскольку Япония не находилась в состоянии войны с Россией, ее дипломаты и официальные лица свободно ездили по стране и открыто вели наблюдение.
