Виктор Лопатников - Горчаков
И та и другая державы были недовольны соглашениями, установившими межгосударственные границы и международные условия существования государств. Если в случае с Россией это был Парижский трактат, то Франция видела ущерб своим интересам в Венском трактате 1815 года, принятом после разгрома Наполеона I. Россия была единственной державой, которая в тот момент могла поддержать Наполеона III в борьбе за вытеснение Австрии из Италии. Ослабление империи Габсбургов было выгодно и России, стремившейся укрепить свои пошатнувшиеся позиции на Балканах. В перспективе Наполеон III мог также рассчитывать на поддержку России в противодействии немецкому объединению. Ответной услугой, на которую российская дипломатия могла рассчитывать, была отмена нейтрализации Черного моря.
В условиях, когда австро-немецкое влияние в Петербурге было по-прежнему сильным, изменение политического курса не могло проходить безболезненно. Горчакову стоило большого труда пойти наперекор династическим традициям, убедить российского императора на время забыть прежние привязанности. О том, сколь много сил и дипломатического искусства приложил Горчаков к тому, чтобы Франция и Россия после окончания Крымской войны образовали прочный союз и установили взаимодействие, написано немало. И в ту пору, и впоследствии концепция Горчакова подвергалась критике с разных сторон. Его противники всячески пытались доказать нецелесообразность такой политики, что было довольно легко, если иметь в виду достижение немедленных результатов — быстрого решения главной для России проблемы. Во внимание, однако, не принималось самое существенное — отсутствие других реальных альтернатив.
В итоге российскому министру иностранных дел удалось склонить Александра II к русско-французскому союзу. Официальные визиты, тайные контакты, переговоры, встречи, беседы на разных уровнях, секретные соглашения прокладывали дорогу к намеченной цели. Результат был достигнут, и довольно скоро. Между Францией и Австрией произошла локальная война, в ходе которой Австрия потеряла права на значительную часть своих владений в Северной Италии.
Войне предшествовала длительная дипломатическая подготовка, в которой Россия заняла позицию активного нейтралитета.
Политика Министерства иностранных дел Российской империи в итальянском вопросе подробно исследована[182]. Было бы неправильно преувеличивать роль Горчакова в деле итальянского объединения, хотя политическое участие России в этой проблеме было весьма значительным. Приходилось после развала Священного союза выстраивать тесные союзнические отношения с европейскими партнерами на новых основаниях. В этом смысле будущая объединенная Италия могла стать серьезным противовесом Австрии, а усилия Сардинии уже на том этапе вполне совпадали с политическими целями российского правительства. К главной теме примешивалось, однако, немало других весьма болезненных вопросов. Необходимо было, как это случалось не раз в истории, брать под защиту итальянских монархов, то и дело оказывавшихся под ударом народных восстаний и революций. Судьбы итальянских монархических дворов, связанных династическими узами с европейскими, немало беспокоили российского императора и его окружение. И не в последнюю очередь тревожила судьба неаполитанских Бурбонов, с которыми дом Романовых поддерживал связи, уходящие в далекое прошлое.
Идеи итальянского национального освобождения, к неудовольствию российских правящих кругов, перекликались с целями национальной борьбы поляков за независимость. Более того, существовали прямые связи между польскими повстанцами и итальянскими инсургентами, оказывавшими друг другу не только моральную поддержку. Это обстоятельство налагало известные ограничения на внешнюю политику, проводимую Горчаковым в итальянском вопросе, оставляя не слишком много возможностей для маневра. Тем не менее Россия была заодно с Францией во всем, что касалось вытеснения Австрии с Апеннинского полуострова, а идеи и программа Кавура сближали два столь, казалось бы, разных народа, находившихся на весьма схожих путях национального возрождения. Горчаков внимательно следил за событиями на Апеннинах. Заметим, что после окончания Крымской войны между Турином и Петербургом были немедленно восстановлены дипломатические отношения. На сближение двух стран в первую очередь влияла всеобщая неприязнь к Австрии. Однако прямых интересов на Апеннинском полуострове у России не было. Поддержка российским министром замыслов Кавура была частью многоходовой комбинации, нацеленной на всемерное укрепление союзнических отношений между Францией и Россией. Италия вполне вписывалась в эти планы. В сентябре 1857 года произошла историческая встреча Наполеона III и Александра II, в ходе которой впервые на высшем уровне был затронут вопрос о позиции России в случае франко-сардинского конфликта с Австрией.
Горчаков ясно чувствовал близость кульминации в событиях на Апеннинском полуострове. Достаточно полно представляя себе цели политики Наполеона III, российский министр намеревался разыграть итальянскую карту в своей игре. За поддержку Франции и Сардинии в ее военных устремлениях против Австрии Горчаков видел возможность получить гарантии пересмотра Парижского трактата. В ходе многочисленных дипломатических контактов, которые осуществляли Горчаков и его единомышленники, становилось ясно: Россия может быть полезной Франции во всем, что касалось австро-итальянской проблемы, однако в главном для России деле — в отмене условий нейтрализации Черного моря — Франция решающей роли не сыграет… По этой причине секретный русско-французский договор, подписанный в марте 1859 года, обязывал Россию всего лишь сохранять дружественный нейтралитет в случае войны Франции и Сардинии с Австрией. Луи Наполеон пытался втянуть Россию в войну или хотя бы склонить ее к разрыву дипломатических отношений с Веной. Горчаков остался непреклонен. «Помощь, которую от нас требовали, — объяснял впоследствии Горчаков, — неизбежно ввергла бы нас в европейский пожар, который революция и общее пробуждение народностей сделали бы вдвойне опасным и который поглотил бы средства, необходимые для проведения наших внутренних реформ, нанеся ущерб стране»[183].
Тем не менее Горчаков приложил немало усилий для того, чтобы удержать германские княжества от войны на стороне Австрии. Ему удалось умело использовать давнее стремление Пруссии к доминированию в Германском союзе. «Если вы, — убеждал Горчаков, — займете решительно позицию, свидетельствующую о вашем намерении считаться лишь с чисто прусскими интересами, вы подчините мелкие государства политике, которая подходит именно вам, и тогда будут искать Германию в Берлине»[184].
