Джон Винер - Вместе! Джон Леннон и его время
В «Дорогой Йоко» Джон шутит по поводу боязни развода. Конечно, это несколько нервическая фантазия, но он сумел воплотить ее в очень привязчивой мелодии. Песенка напоминает «О, Йоко!» из альбома «Вообрази себе» десятилетней давности.
Джон настаивал, что «Двойная фантазия» - не гимн частной жизни, а продолжение его давнего замысла связать воедино проблемы личные и политические. В последнем интервью «Роллинг стоун» он доказывал, что существует прямая связь между политическими проблемами, поставленными в его прежних вещах, и проблемами личной жизни, отраженными в «Двойной фантазии». «Не мы первые сказали: «Вообрази себе, что нет разных стран» или «Дайте миру шанс». Мы просто несем этот факел, который передается из рук в руки… Это наша работа». А в одном из радиоинтервью он заявил: «Этот альбом не призывает вообразить, что весь мир стал таким, потому что я уже об этом говорил. А теперь я говорю: давайте посмотрим на нас обоих - мы хотим показать, как мы сами пытаемся вообразить мир без войны, как мы сами живем в таком мире!
Когда я это сочинил, - продолжал Джон, - я представлял себе людей своего поколения, поколения 60-х, которым сейчас за тридцать, около сорока - как мне, у кого есть семья, дети, которые уже через многое прошли в жизни. Я пою для них…»
Итак, Джон по-прежнему ощущал ответственность перед своей аудиторией, что и делало его подлинным лидером. Он по-прежнему оставался верным своим слушателям и стремился воспользоваться своим музыкальным талантом, своей славой, чтобы говорить правду о событиях современной истории. «Двойная фантазия» стала столь же мощным выражением этой приверженности, что и «Дайте миру шанс» двенадцать лет назад.
Ни Мик Джеггер, ни Боб Дилан не сумели сохранить верность своим идеалам, благодаря которым они стали героями 60-х годов. После Алтамонта Джеггер вовсе уклонился от ответственности, предпочтя удел просто выжившего - музыканта, которому хотя бы иногда удавалось сочинять талантливые песни. Что же до Боба Дилана, то после 1964 года он то и дело «предавал» своих поклонников, пытаясь избежать какой-либо ответственности.
В больших интервью 1980 года, которые Джон давал, рекламируя «Двойную фантазию», у него часто спрашивали, как он оценивает собственную общественную активность в 70-е годы. Он отвечал по-разному. Еще в 1970 году в интервью «Леннон вспоминает» он говорил: «Я возлагаю большие надежды на свое творчество, и в то же время меня часто посещает отчаяние при мысли, что все мои сочинения - просто говно». Десять лет спустя он лелеял те же самые надежды и испытывал те же опасения. Журнал «Ньюсуик» опубликовал первое за пять лет интервью с Джоном, где тот признавался, что «все это просто говно». «Этот мой радикализм был фальшивкой… Какого черта я боролся с американским правительством - только из-за того, что Джерри Рубин не всегда получал то, к чему стремился, - приличную чистенькую работу?» (Рубин в то время получил должность в одном из банков на Уолл-стрит, чем вызвал бурный восторг реакционеров.) А Джон словно забыл, ради чего он боролся: не ради Джерри Рубина, а чтобы приблизить конец войны во Вьетнаме, за гражданские права женщин. Джон, наверное, думал: «Я запродался - но вот Джерри запродался еще дороже», однако это было слабое утешение. Что бы там Джон ни воображал, это заявление не делало ему чести, было плохой прелюдией его возвращения в рок.
Но в другом интервью он высказался еще более резко: «Все сегодняшние рок-критики - мои ровесники: им тридцать восемь - сорок лет, и все они только и мечтают, чтобы 60-е вернулись. Может быть, они даже мечтают о новой войне - лишь бы возродилось антивоенное движение, чтобы мы опять отрастили себе длинные патлы и стали всех призывать к миру и любви. Но ведь 60-е нам уже не нужны!»
Когда журнал «Плейбой» попросил его оценить свою песню «Власть - народу!», он ответил, что и она тоже «говно». «Песня по-настоящему не получилась. Я тогда в этих делах мало что смыслил. И написал я ее как в бреду, просто из желания понравиться Тарику Али и его дружкам… Сегодня я бы не стал ее сочинять».
В конце ноября 1980 года Джон и Йоко планировали принять участие в демонстрации в Сан-Франциско. Демонстрацию проводили японские рабочие трех корпораций, расположенных в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, которые осуществляли импорт и продажу японских продуктов питания в Соединенных Штатах. Крупнейшая из трех компаний-импортеров, «Джапан фудс корпорейшн», являлась филиалом японской транснациональной корпорации «Киккоман», известного производителя соевого соуса. Эти корпорации контролировали примерно 90% экспорта японских продуктов питания в США. Рабочие и администрация американских филиалов этих корпораций были в основном японцы. Рабочие отвергли предложение администрации о трехпроцентном росте зарплаты, так как это было значительно ниже темпов роста инфляции и ниже процентной ставки роста зарплаты белых рабочих. Забастовка началась 13 ноября. Забастовщики понимали, что им необходимо добиться своего к декабрю, когда импорт японских товаров достигнет максимального уровня. Руководитель лос-анджелесского отделения профсоюза японских рабочих заявил, что будет просить Джона Леннона и Йоко Оно поддержать забастовщиков. Йоко приходилась ему двоюродной сестрой. Профсоюзный лидер Шинья Оно был известным в Лос-Анджелесе рабочим-активистом. В лос-анджелесском «Маленьком Токио» этого сорокадвухлетнего профсоюзного организатора называли «японо-американским Вуди Гатри». В 60-е годы он был студенческим вожаком в Нью-Йорке, редактировал «Стадиз он зе лефт», первый журнал «новых левых», и потом стал одним из лидеров «уэзерменов» - экстремистской фракции «Студенты за демократическое общество».
По просьбе Шинья Оно Джон и Йоко сделали заявление для печати: «Мы с вами всей душой. Мы сами являемся жертвами преследований и предрассудков, будучи азиатской семьей в Западном мире. Очень печально, что в этой прекрасной стране, где демократия лежит в основе государственности, нам все еще приходится вести борьбу за равные права и равную оплату труда ее граждан. Ваш бойкот оправдан, коль скоро это последнее средство восстановления справедливости и достоинства Конституции во благо всех граждан США и их детей. Мир и любовь вам. Джон Леннон и Йоко Оно. Нью-Йорк, декабрь, 1980». Это было последнее публичное политическое заявление Джона. Джон и Йоко обещали Шинья, что приедут помочь в организации митинга и демонстрации и привезут с собой сына.
Демонстрацию наметили на один из дней после 8 декабря. Джон, Йоко и Шон купили билеты на самолет. «Джон с радостью готовился к этой поездке, - рассказывала потом Йоко, - ведь его сын был наполовину азиат. Он очень хотел пойти с ним на демонстрацию»,
