Иван Науменко - Сорок третий
- Что, например?
- Плохое. Если фронт вдруг тут остановится. Я жизнь доживаю, знаю. При поляках снаряды через местечко швыряли, и когда Стрекопытов в Гомеле взбунтовался, было то же самое. Половину села как корова языком слизала. Нагорюется народ.
Драгун ничего на это не ответил.
- Что Крамер делает? - наконец спросил он.
Забела настороженно взглянул на агронома.
- Крамер - человек хороший. Вы же знаете. Сам теперь не рад, что связался с немцами. Должно быть, уедет с ними. Другой дороги ему нет.
- Всюду найдут. Наши в местечке не остановятся. Карать, я думаю, на всю катушку его не будут.
- Я тоже так думаю, товарищ агроном! - Забела произносит последние слова как бы даже с радостью. - Не может быть, чтоб не вспомнили о нем по-доброму. Если бы какой ирод сидел бургомистром, в десять раз больше пролилось бы крови...
Дальше говорят о главном. Драгун вспоминает Шелега (Забела даже встрепенулся, услышав его фамилию), напоминает, что заведующий коммунхозом имел с ним, мельником, связь, не раз выручал его. Теперь надо отблагодарить и вообще помочь партизанам. Цену заламывает агроном немалую - сто пудов муки. Забела чешет затылок. Вырвать сто пудов из-под носа у немцез нелегко, но он постарается. Сделает все, что можно. Ему даже справки от партизан не надо. Свои люди.
Домой Забела возвращается затемно. План у него готов. Самое трудное переправить муку за переезд. Придется для отвода глаз вывозить навоз на делянку у леса. Мешки под навозом прятать. Лишнее сеять он не собирался, так как большевики поле обобществят. Зерно, навоз пропадут. Но у других больше пропадает.
Пускай приходят большевики. Ему, Забеле, бояться нечего. В политику носа не совал, людей не оговаривал. Не то что дурни полицаи. Хотя теперешнему народу язык не завяжешь. Будут и его подъедать. Мол, два велосипеда купил, швейную машину, оделся, обулся. Давно пошел раздор меж людьми: за лишний коровий хвост готовы в острог посадить. Но и у него, Забелы, будут козыри. Спас еврейку, помогал лесным людям. Он даже Драгуну о местечковой гостье слова не сказал. Зачем излишне хвалиться? Та еврейка, если жива, сама скажет, кому надо...
V
Батьковичских отрядов три, но они пронумерованы как пятый, седьмой и девятый. Очевидно, сделано это для того, чтоб побольше пустить немцам пыли в глаза.
В девятом отряде ветврач Шкирман делает то, что Митя с Лобиком в пятом, - носит соль. В помощники к нему приставлен низкорослый, тщедушный полицайчик Микитка Зыль, недавно сбежавший из местечка.
Дело у Шкирмана поставлено лучше, чем у хлопцев. В Батьковичи он не заходит, соль из местечка его помощники приносят сами, пряча в копне слежавшегося сена возле Росицы.
Это, очевидно, и подвело.
Было утро. Миновав скрытые в густом орешнике курени, Шкирман с Микиткой выбрались на приболотье, прислушались, огляделись. Тихо, глухо. По торфянику ползет густой туман. Микитка - винтовки у него нет - вскинул на плечи мешок с солью, Шкирман не спеша рассовал по карманам пакетики с бинтами, медикаментами.
Обратно они направились другой дорогой, чтоб обойти совхозный поселок с правой стороны. Шкирман намеревается завернуть на Подляшский хутор, забрать у бывшего надсмотрщика кошар Базылюка комсоставскую форму, которую тот прячет с начала войны.
Из ольхового куста, как выстрел, раздается команда:
- Руки вверх! Ни с места!
Бросаться некуда - дула винтовок, как пики, торчат перед глазами. Полицаи оскаляются:
- Попались, голубчики! Теперь вас на шомполах поджарим...
- Господин ветврач объявился! Сколько, интересно, тебе партизаны платят?
- Тебе, Микита, шомпол через рот до ж... просунем, ты - легкий, выдержишь...
Словно из тумана выплывает рыжее, небритое лицо волостного бургомистра Вайса. Обрусевший немец знает Шкирмана лучше, чем полицаи. Год назад, когда партизаны громили волость, Вайс, в чем был, драпанул из Лужинца, а позднее в местечке отирался возле "Заготскота".
Теперь Вайс держится как незнакомый. Грубо рвет у Шкирмана из-за плеча винтовку, шарит по карманам.
- Бандитов лечишь?.. Как перед господом богом расскажешь, кто тебе лекарства носит. Все расскажешь...
Под наставленными дулами винтовок Шкирман с Микитой бредут в совхоз. Сзади, хохоча, валят полицаи. Засада удачная, немецкие собаки радуются. Шкирман идет вроде бы не своими ногами. Душа охвачена леденящей тоской. Смерти он не страшится, пускай бы тут, на месте расстреляли. Но ведь будут бить, измываться, допрашивать. Проведут напоказ по местечку...
Шкирман, однако, идет спокойно.
В совхоз в это время приезжают немцы. Обычная интендантская команда, каких много таскается по околицам местечка. Полицаи, забрав соль, куда-то скрылись - искать, должно быть, самогонку. Шкирман с Микитой сидят на крыльце совхозной конторы. Держа винтовку наготове, их стережет Вайс. К крыльцу время от времени подходят толстые солдаты-обозники - посмотреть на живых партизан. Стоят, испуганно смотрят на них.
За конторой, на окутанном туманом торфянике, солдаты рубят капусту. Громко гогочут, носят кочаны на фуры. Немцев отсюда почти не видно. Тоскливо тянутся минуты. Полицаи как сквозь землю провалились. Шкирману становится веселее. Вспыхивает в душе искра надежды.
Он даже начинает разговор с Вайсом:
- Генрих, не усердствуй, будь человеком, мы не убежим. Ну, расстреляют нас. Так разве тебе будет легче?
Вайс молчит, отводит взгляд.
Будто вымерло все в поселке. На широкой песчаной улице ни одного человека. Тут, возле конторы, дома похожи на бараки. Это и есть бараки. Тесные, с дощатыми стенами. Когда осушали болота, сюда нагнали много людей. Жить было негде, на скорую руку настроили вот этих деревянных коробок. Так оно и осталось. Под одной крышей ютилось по нескольку семей. Росица собирала хороший урожай, хвалилась надоями, а люди жили как тараканы. На другом конце, правда, обычные хаты. Жители, очевидно, в куренях. Там, в орешнике. Боятся, что после того, как партизаны забрали коров, немцы сожгут поселок. Очевидно, полицаи туда ринулись. Трясти баб...
С болота выезжает первая фура, нагруженная капустой. Позади ковыляют трое солдат. Немцы все-таки работают расторопно. Вайс тревожно озирается. Полицаев нет, оставаться в поселке без немцев он не хочет.
- Пошли!
Винтовку Вайс закинул за плечи, в руке держит наган. Так, наверно, ему легче. От поселка отходят не больше чем на полверсты. Туман немного редеет. Лес скоро кончится, затем до самого местечка дорога пойдет по голому торфянику.
Немецкая фура между тем отстала. Остановилась, чтобы дождаться остальных.
- Вайс, - совершенно спокойно просит Шкирман, - дай закурить.
