Коллектив авторов - Гордость и предубеждения женщин Викторианской эпохи
И все же я рискну не согласиться с Шарлоттой Бронте. Роман получился свежим, ярким, а главное – безусловно правдивым. Он стоил того, чтобы его написать, как бы трудно это ни было.
* * *Шарлотта работала над своим вторым романом, «Шерли», в котором перевернула сюжет «Джейн Эйр» – теперь не богатый аристократ добивался руки бедной гувернантки, а богатая аристократка влюбилась в бедного художника. Героиня, носившая мужское имя – в семье ждали мальчика, – оказалась настолько обаятельна, что после выхода книги ее именем стали называть британских девочек.
Шарлотта тратит много времени на переписку: литературные критики и любители изящной словесности хотят знать ее мнение по многим вопросам.
Один критик, Льюис, бранит ее за излишнее воображение и ставит в пример Джейн Остин. Шарлотта принимает вызов. «Я не читала „Гордость и предубеждение“ до вашего письма, теперь я достала эту книгу, – пишет она. – Но что я нашла в ней? Аккуратный дагерротипный портрет заурядного лица; наглухо огороженный, тщательно культивированный сад с опрятными дорожками и изящными цветами, – но ни одной яркой, живой физиономии, ни естественной природы, ни свежего воздуха, ни одного холма, покрытого синей дымкой, ни единого славного ручья. Вряд ли мне пришлось бы по нраву обитать с этими леди и джентльменами в их элегантных, но закупоренных жилищах».
Она сознательно и решительно отстаивает право писателя не быть буквалистом: «Когда воображение рисует нам яркие картины, неужели мы должны отвернуться от них и не пытаться их воспроизвести? – спрашивает Шарлотта Льюиса. – И когда его зов мощно и настоятельно звучит в наших ушах, неужели мы не должны писать под его диктовку?»
В другом письме она создает настоящий гимн вдохновению: «Когда авторы пишут, в них как будто пробуждается какая-то посторонняя сила, которая настоятельно требует признания, устраняя всякие иные соображения, настойчиво требуя определенных слов, пересоздавая характеры, придавая неожиданный оборот событиям…»
По-прежнему ей очень бы не хотелось, чтобы ее принимали за автора «дамских романов». «Я желала бы, чтобы вы не считали меня женщиной, – пишет она Льюису. – Мне бы хотелось, чтобы все рецензенты считали Каррера Белла мужчиной – они относились бы к нему справедливей. Я знаю, вы будете применять ко мне мерку того, что вы считаете приличным для моего пола, и осудите меня там, где я окажусь недостаточно изящна. Будь что будет, я не могу, когда я пишу, вечно думать о себе самой и о том, в чем состоят изящество и очарование, подобающие женщине. И если авторство мое может быть терпимо лишь на этих условиях, я лучше скроюсь от глаз публики и больше не буду ее беспокоить!»
* * *1848 год, который семья Бронте встречала с такими добрыми предзнаменованиями, на самом деле стал для нее роковым. В июне умер от алкоголизма Бренуэлл, в декабре от туберкулеза Эмили, только начавшая писать второй роман.
Энн простудилась на ее похоронах и, боясь разделить участь сестры, согласилась ехать к морю вместе с Шарлоттой и Элен Насси. 24 мая 1849 года они отправились в Скарборо, приморский город, куда когда-то выезжали на лето Робинсоны, у которых Энн служила гувернанткой, – в «Агнесс Грей» есть поэтическое описание ее прогулок по морскому берегу. Путешественницы поселились в Гранд-Отеле. 26 мая Энн выходила на пляж, любовалась морем и собирала камни. 28 мая она умерла.
Газеты
В конце XIX века газеты в Британии, как и во всем мире, благодаря индустриальной революции, обрели поистине массовую аудиторию. Газеты теперь были доступны не только аристократии и нуворишам, но и среднему классу, а также рабочим. Введенный в 1870 году закон о всеобщем начальном образовании обеспечил газетам постоянный приток новых любопытных, жадных как до знаний, так и до развлечений и сенсаций, читателей. Профсоюзы и партия социалистов прививали рабочим интерес к политике. Политики, в свою очередь, были заинтересованы в том, чтобы агитировать новых избирателей на страницах газет, а бизнесмены старались помещать в газетах свою рекламу. Доходы от рекламы, значительно превышающие доходы от продажи тиража, обогатили издателей, сделав их настоящими газетными магнатами, владельцами крупных состояний. Наиболее преуспевающие газеты превратились в гигантские комплексы с миллионными расходами и многочисленными штатами сотрудников, получающие информацию от большого числа корреспондентов как внутри страны, так и за рубежом. В течение длительного времени лондонская «The Times» самостоятельно обеспечивала себя всем необходимым оборудованием, типографскими шрифтами и материалами, покупая только газетную бумагу.
Благодаря техническим новшествам подготовить номер стало возможно гораздо быстрее, чем в XIX веке, при этом увеличивался объем газет – если раньше он составлял около четырех полос, то в начале ХХ века обычный объем английской газеты составлял 24 полосы. Азартные американцы и тут обогнали англичан – их ежедневные газеты достигали объема в 100 полос. Существенно увеличились также и тиражи. Количество газет в Англии возросло с 14 в 1846 году до 247 в начале ХХ века.
Появившаяся в Англии в 1850-х годах технология изготовления полутоновых фотографических клише нашла применение в 1897 году, при изготовлении газетных иллюстраций, для которых раньше требовались сделанные вручную гравюры. Отныне газеты украшали фотографиями, которые вызывали большой интерес публики и стимулировали издателей выпускать различные иллюстрированные приложения. После 1910 года журналы стали цветными.
Превратившись в массовые издания, газеты стали менее чопорными и все чаще грешили кричащими заголовками, перевиранием фактов и нарушением журналистской этики. Появилась так называемая «желтая» пресса. Но «The Times» упрямо придерживалась стандартов высокого качества, оставаясь солидной и уважаемой газетой для солидных и уважаемых людей.
Газеты стали делить свою аудиторию. Например, в 1888 году была создана газета «Financial Times», обращавшаяся прежде всего к финансовым кругам, биржевикам и промышленникам. В Англии, в отличие от США, пресса стремилась работать не только с репортерами, но и с публицистами – достаточно вспомнить Диккенса и Вирджинию Вульф, которые, разумеется, были отнюдь не единственными писателями, высказывавшими свое мнение на страницах английских газет.
Большим успехом пользовался новый прием массовой прессы, пришедший из Америки, – интервью, включавшее в себя прямую речь участников события или политиков. Им не гнушались и респектабельные газеты.
