Александр Щербаков - Шелопут и Королева. Моя жизнь с Галиной Щербаковой
Я у Галины не спросил. Она мне не сказала.
Не поговорили.
Четвертая глава
«Не может не быть бессмертия души. Иначе – бессмыслица. Расточительность и идиотизм. Умирают гениальные мастера, которым не дали в руки дела. Мудрецы, которым кляпом заткнули рот. Умирают многодетные матери, не родившие ни одного ребенка. Трагедия невоплощенности, не завершись она справедливо где-то там, должна была бы разорвать человечество в клочья. Но мы живем. И уходим, так часто не сделав и толики того, что билось в душе. Для чего-то билось!
Мы суетимся на пути к себе,
По сторонам глазеем то и дело
И прозреваем, не достигнув цели,
Когда душа донашивает тело».
Это из журнальной публикации Галины. Сколько помню, она всегда гораздо больше меня интересовалась проблемой потустороннего существования. Любопытствовала настолько, что проштудировала большую и очень мудреную книгу Профессора ВЕМЗА (В. М. Запорожца) «Контуры мироздания» (изд-во «Скорина», 1994). Я подобное не осилил. («Запорожец впервые строго научно доказал посмертное существование человеческого сознания и дал представление об его основных чертах…Он опять же впервые увязал полученные данные о посмертной жизни с традиционным естествознанием. Такой подход привел его к новой трактовке положений квантовой механики… других важных разделов науки». Это высказывание Самуила Кантора, коллеги Запорожца, как и тот – профессора и доктора наук.)
Кроме трагедии невоплощенности, она видела еще одну «бессмыслицу и расточительность» смерти как конца всего: та не соответствует изначально логичному мироустройству от высших сил. Галя считала, что человек, проходя свой путь, непременно вовлекает в сферу души какую-то новизну, обогащает свой менталитет более глубоким осознанием сущностей мира, и эта «прибавка», собственно, и составляет смысл нашей конкретной жизни. Видимо, она и составляет конечную продукцию, считала Галина, сверхсложного агрегата, созданного непостижимыми нашему уму силами, под названием «человек». Но для правомерности такой гипотезы непременно необходима еще и другая жизнь: души ли, разума ли?.. Надо же как-то «оприходовать» эту «продукцию». Теория Профессора ВЕМЗА не противоречила такой замечательной догадке Гали.
В последний день июня, жаркий почти до невозможности, я впервые после ухода Галины, спустя более трех лет, сел за ее письменный стол. На нем с тех пор почти ничего не сдвинулось, и мне показалось правильным именно с ее рабочего места взглянуть на полдюжины книжек, лежавших по правую руку писательницы и бывших у нее то ли в работе, то ли в очереди на производственное прочтение («просто чтение» у нее проходило на диване или в кровати, и там тоже до сего дня лежат стопки приготовленных к «потреблению» книг).
Вот что лежит на тумбочке, примыкающей к письменному столу.
Ариадна Громова. «Мы одной крови – ты и я».
Юрий Левитанский. «Черно-белое кино».
Эрих Фромм. «Искусство любить».
П. Я. Чаадаев. Сочинения.
Джеймс Д. Уотсон. «Двойная спираль» (повесть известного ученого об открытии структуры ДНК).
«Противоположности и парадоксы». С автографом одного из соавторов сборника профессора математики, доктора философии К. И. Бахтиярова.
Была там и еще одна книжка в капитальном твердом переплете: «Ежедневник», место для записей. Зная отношение Галины к дневникам, я без интереса заглянул в него. Но тут мой взгляд задержался на фамилии невропатолога, которого приглашали ко мне после моей выписки из больницы. Я понял, что книжка эта относится к излету, к последним месяцам Галиной жизни. И что хотя бы поэтому достойна внимания.
Первая страница – и сразу веяние ее манеры или, если хотите, жанра существования, без суетности и без следования каким-либо внешним канонам. Даже правило телефонной книжки – записывать фамилии алфавитно, следуя обозначенным на страничках буквам – было ей, по-видимому, в тягость, сплошь и рядом позывные ее друзей приходится искать на «чуждых» местах. Но вот удивительно: сама она их находила мгновенно.
Всю первую страницу занимают три записи, сделанные крупными буквами вне всяких понятий верха и низа листа: «АФОБАЗОЛ ОТ ТРЕВОГИ И СТРЕССА» и «САУНА-СОЛЮШЕН (ПОЯС ПОХУДЕНИЯ)». А между ними – вообще под 90 градусов к нормальному направлению письма: «КАК УМ ЧЕРСТВЕЕТ В ЦАРСТВЕ ДУРАКА (БЛОК)». В такой же манере заполнены (их там немного) и другие страницы.
Я позволю себе выписать из него, минуя темы быта, записи, понятно, случайные, но так или иначе – о чем-то, что было любопытно ей и хотя бы отчасти отражало ее интересы в самом конце жизни.
Судьба мчалась «как сумасшедший с бритвою в руке». А. Тарковский.
Компетентность – это знание о незнании.
Повторение – мать учения и прибежище ослов.
Интеллигенция родилась из жалости к себе в первую очередь.
Будущее не то что неизвестно, оно не определено (Сахаров. Сказал Альтшуллер Борис Львович).
«Полторы комнаты. Сентиментальное путешествие». Реж. А. Хржановский. Сцен. Ю. Арабов.
У Ксенофонта Сократ рассуждает о военном деле, с/х, охоте, т. е. обо всем, что составляло сферу интересов самого Ксенофонта.
Сократ – герой худ. – фил. лит-ры. Ксантиппа – первая жена, Мирто – вторая. (Но некоторые считают наоборот.)
Писатель: Добычин. Перв. 1/4, 20 век.
Могла бы спросить у меня: я знаю, кто такой Добычин. В очередной раз у Галины, очевидно, проявился интерес к украинскому.
«Ловычка» – антенна. «Слухавка» – телефонная трубка. «Цнота» – особенная чистота женщины. Божеств.! «Старожитности»! (Укр.) «Фофудья» – символ русскости в Украине.
Рабство – понятие юридическое или интеллектуальное?
В Китае до перевода Гегеля не было слова «личность». Есть же слово «человек». Они перевели – каждый человек.
Шагают бараны в ряд,
Бьют барабаны.
Кожу на них дают
Сами бараны.
(Зонг из «Доброго человека из Сезуана»).
Все происходит не почему-то, а для чего-то. (Непомнящий, говоря о Пушкине.)
! Фукуяма «Конец истории».
Все расплелось и расшнуровалось. Дрань и тряпка стал всякий человек. (Гоголь. Выбр. места.)
Выписав все это, я вдруг понял, что меня остро заинтересовали три тетрадки, заполненные Галиным почерком, которые я отрыл в нашем «архиве» задолго до того, как начал писать мемуары. Они, без сомнения, родились в пору ее студенчества и показались мне не то что малоинтересными, но даже как бы принижающими светлый образ моей любимой. Ну что можно сказать о девчонке, которая аккуратно переписывает тексты популярных в молодежном застолье песен? «Шел солдат из Алабамы», «Цилиндром на солнце сверкая», «Сидит кузнечик маленький коленками назад»… Или запечатлевает чужие красивости вроде: «Когда мы счастливы, мы всегда нравственны, но когда мы нравственны, мы не всегда счастливы» (О. Уайлд).
