Константин Ривкин - Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем
Стив, на мой взгляд, был настолько убедителен, и вероятно, сторона обвинения заведомо располагала сведениями об уровне его профессиональной квалификации, что еще до начала дачи показаний прокурор Лахтин потребовал не допускать его к свидетельской трибуне в связи… с явной заинтересованностью в исходе дела! Когда же это не удалось и Уилсон уже многое успел рассказать присутствующим в судебном зале, был предпринят следующий, еще более оригинальный с правовой точки зрения демарш. Прокурор заявил суду, что следует незамедлительно прервать допрос свидетеля стороной защиты и дать возможность обвинению задавать вопросы. Несмотря на признание Лахтина, что такое действо не предусматривается законодательством и его ссылки на затягивание процесса адвокатами, он был усажен судьей на свое место без какого-либо реагирования на выдуманное процессуальное новаторство.
Тем временем Уилсон разделывался с «легализацией», объясняя, что выручка не могла легализовываться, а просто передвигалась из одной точки группы «ЮКОС» в другую, например при инвестиции средств. Она тратилась на приобретение стратегических активов или использовалась для предоставления займов.
Реакцию на такие убедительные доводы со стороны самого активного прокурора, готовившегося к своей части допроса, описали журналисты: «В течение всего пятиминутного перерыва Лахтин, злобно откидывая стул, бросался то из зала номер семь, то назад в зал, в совещательную комнату к судье». Когда метания закончились, присутствующим пришлось ознакомиться со сферой прокурорских интересов, направленных на свидетеля. Тот пожелал выяснить у Уилсона длительность его рабочего дня, в чем состояла польза от его деятельности, где он получал оплату за работу, почему именно там, естественно – размер заработной платы. Большинство такого рода вопросов либо по протестам защиты, либо по инициативе суда снимались. Но стремление залезть в чужой карман и произвести там инвентаризацию было у Лахтина неудержимым. Когда он выудил из дела документ, где значилось, сколько заработал Уилсон в рублях и в долларах, нужно было видеть выражение лица прокурора: казалось, что еле скрываемая ненависть перемежается с осознанием им простой, но запоздалой мысли – не на того я учился!
А поскольку учился он явно неважно, то продолжил задавать вопросы, никакого отношения не имеющие к существу предъявленного Ходорковскому и Лебедеву обвинения, перемежаемые с неподобающими намеками вроде сокрытия доходов от налоговых органов или получения Уилсоном заработков за счет похищавшихся средств.
Вновь из описания происходившего в зале суда:
«“Вопрос снят!” – заявил судья. Завязался спор. Наконец судья объявил Лахтину замечание с занесением в протокол. “Мы просим принять меры в отношении прокурора, иначе вопросы о том, как заполнялась декларация, мы будем слушать до ночи!” – заявил адвокат Ривкин. “Валерий Алексеевич не является специалистом в области налоговых вопросов!” – заявил
Лебедев. “Это кто вам сказал, Лебедев?” – обижался универсальный специалист в любых областях Лахтин. “Он строит сейчас свои умозаключения из собственных представлений о том, как удерживают налоги с прокурора. И у нас не налоговое дело! Мы уже просто не туда уходим!” – сказал Платон Лебедев. “Мы дождемся сегодня ответа или нет?! – исподлобья глядел на всех прокурор. – А то ведь ему, может, придется и перед судом отвечать!” – впрямую угрожал он. Зал от возмущения гудел. “Валерий Алексеевич! – закричал судья. – Ну вы понимаете вообще человеческие слова или нет!!! Я вам сейчас еще одно замечание объявлю! Если нет вопросов, так и скажите об этом!”».
Измученного вконец свидетеля отпустили около 21 часа. Он выглядел жутко уставшим и стремился поскорее выбраться из здания, где ему пришлось провести столько трудных, а благодаря Лахтину и неприятных минут. Но не тут-то было!
Я несколько задержался в зале и, спускаясь на первый этаж к проходной, услышал шум и возбужденные голоса. Оказалось, что незадолго до завершения заседания в суд прибыли два следователя из бригады Следственного комитета, которым была дана команда вручить Стивену повестку. В ней было сказано, что Уилсону надлежит прибыть 13 августа 2010 года в 10 часов 00 минут в Главное следственное управление Следственного комитета при Прокуратуре РФ в кабинет № 403 к заместителю руководителя отдела ГСУ советнику юстиции Русановой для допроса в качестве свидетеля по уголовному делу № 18/41-03. Один из следователей пытался что-то говорить о необходимости явки на неважном английском, но Стив стоял и глядел на все происходящее отрешенно, а выражение глаз его говорило: и черт меня дернул согласиться приехать в эту Россию!
Нужно было что-то делать, и поскольку я никого не знал из этих следователей, да и не они принимали решения, то я предложил им соединить меня с Татьяной Русановой, чтобы разобраться в происходящем. Мы были знакомы, поскольку она входила в число первых следователей группы, начинавших вместе с Салаватом Каримовым «материнское» дело № 18–41/03, а затем была принята в штат федерального следственного аппарата. По телефону Русанова заверила, что оснований для беспокойства нет, это просто обычный допрос, который запланировано провести, пользуясь случаем, что Уилсон в Москве. Он может по своему усмотрению воспользоваться помощью адвоката, переводчика, сообщить о вызове в консульство.
Когда я передал ожидающему на улице у здания суда и явно продолжающему нервничать Стиву содержание состоявшегося разговора и сказал, что готов завтра сопровождать его в Следственный комитет, в ответ на родном языке Шекспира и Байрона была произнесена фраза, в которой, судя по эмоциональной окраске, цензурным был только восклицательный знак.
Резко повернувшись, Уилсон быстро удалился в сторону гостиницы. Наутро я узнал, что он спешно убыл к себе на родину.
…Будучи уверенным в том, что описанное пребывание Стива в России вряд ли вызывает у него приятные воспоминания, как, возможно, и люди, с этой поездкой ассоциирующиеся, я долго не решался его побеспокоить. Но потом, воспользовавшись подступающим праздником Нового года, отправил поздравление по электронной почте. Он любезно ответил.
Спасибо тебе за помощь, Стив! И за мужество.
Франк Ригер. Следующий герой нашего рассказа немец, гражданин ФРГ, проживает в Берлине. В 1963 году родился в бывшей ГДР, в 1987 году окончил с красным дипломом Харьковский инженерно-экономический институт. Хорошо владеет русским языком. Не один год работал консультантом по вопросам корпоративных финансов и экономики в разных городах Европы. Часто приезжал в Россию и на Украину в командировки, а с 1998 года вместе с семьей переехал работать в Москву, участвуя во многих проектах для новой российской экономики.
