Николай Попель - Танки повернули на запад
Так у нас в армии весной сорок четвертого года были сформированы танковый батальон и артиллерийский диви- -зион, оснащенные трофейной техникой. И оказалось это как нельзя более кстати.
Бои на Заднестровской дуге достигли высшего накала. Гитлеровцы с яростным упорством стремились разрубить дугу на куски, рассечь наши войска и таким образом покончить с ними. Они одновременно наносили удары в нескольких точках по сходящимся направлениям. Это сковывало наши части, затрудняло маневр.
. Однажды в излучине Днестра возле местечка Нижнюв нашу тонкую линию обороны, только что разворошенную бомбами, прорвал-таки клин фашистских танков. Прорвал и устремился на юго-восток - к Городенке, Черновицам. Тяжелые машины, смяв с ходу иптаповскую батарею, вырвались на простор. Вначале они постреливали в разные стороны - так, на всякий случай, припугнуть русских, если те еще остались поблизости. Но вскоре убедились: никого нет.
Ясное солнце сияет с неба, зеленеют первой травой луга. Когда танки выскакивают на холмы, слева синеет Днестр. Радостный азарт овладел немецкими танкистами. По дороге тянулся обоз - крестьяне везли раненых бойцов... К черту раненых, к черту крестьян и лошадей тоже zum Teufel. Три танка отваливают в сторону. Глухое урчание моторов заглушает стоны, проклятья, треск раздавленных подвод. Ни один человек не спасся. Какой-то старик в белых узких портах пытается удрать. Но его нагоняет пулеметная очередь. Конечно, неэкономно тратить на старого целую очередь. Но разве в такую минуту можно думать об экономии!
На развилке торчит некогда красная, а теперь порыжевшая бензоколонка, насосы которой давно забыли запах бензина. К черту колонку!
: И уже вовсе из веселого озорства "пантеры" походя разваливают хутор, прижавшийся к дороге. А потом одна из них медленно поворачивает башню, опускает длинный ствол и бьет термитным снарядом в то, что еще минуту назад было домом.
Но и забавляясь таким образом, вражеские танки не сбавляют темп. Офицер, возглавляющий их, хорошо понимает: если выйти к Черновицам, повернуть на юг, то русская группировка будет не просто отрезана от своих тылов, она окажется в закупоренном котле. И тогда...
С крыши костела в Незвиске я отчетливо вижу вдалеке быстро ползущие четырехугольнички и вспыхивающие на солнце блики.
- Бинокли,- подсказал подполковник Кобрин и снова склонился к стереотрубе. - Сейчас подойдут к дефиле, хошь не хошь придется им вытягиваться узкой колонной. Тогда и начнем...
Так и произошло. Головные танки, чуть помедлив, нехотя спустились со склона на дорогу.
- Верно, - бормочет Кобрин, - не зря Козьма Прутков говаривал: "Не ходи по косогору - сапоги стопчешь..."
И вдруг лицо его вспыхнуло от прилившей крови. Он схватил микрофон и громко, будто находился на огневых позициях, крикнул:
- Огонь!
Между этой командой и первым выстрелом прошло какое-то время. Танки с открытыми люками уверенно продолжали победный марш. Но мы уже знали, что это их последние десятки метров... Может быть, дотянут до той вон кучи булыжника. И все.
Первые разрывы не остановили колонну. Она еще двигалась по инерции. Только когда вдруг споткнулась головная "пантера", другие принялись тормозить. Несколько машин повернуло назад. Но, видно, их по радио заставили развернуться снова.
Сверху, с гребня холма, били 152-миллиметровые орудия, каждым снарядом не просто пробивая броню, а делая огромные зияющие дыры, разворачивая танк, как если бы он был картонный. В узком дефиле поднялась паника. С тяжелым металлическим звоном машины наскакивали друг на друга, шарахались от уже горящих, карабкались на крутые склоны.
И все-таки это была дисциплинированная часть. Командир быстро навел какое-то подобие порядка. Отстреливаясь, танки стали пятиться назад.
Немцы понимали, что наткнулись на позиции тяжелых орудий. Наиболее опытные из них, возможно, определили калибр. Но что за чертовщина - 152-миллиметровые махи- -ны не так-то легко меняют огневые. А эти моментально смавеврировали, ушли из-под разрывов немецких танков и вот уже снова с высоты ударили по "пантерам"...
Из сорока прорвавшихся гитлеровских танков обратно к Нижнюву вернулись восемь. Вернулись и принесли в фашистские войска весть о новом ужасном оружии русских.
Оружие и впрямь было могучее. Накануне по приказу командарма позиции на высотах у Незвиска, где сохранились остатки блиндажей и окопов Первой Мировой войны, занял полк 152-миллиметровых самоходных артиллерийских установок. Полк этот был последней частью, успевшей проскочить к нам за Днестр, прежде чем противник перерезал коммуникации. Штаб армии, получив в свое распоряжение новое, воистину сокрушающее оружие, приберегал его для критической схватки.
Тяжелый самоходный полк, разбивший немецкую танковую колонну, был замечателен не только своей техникой и своей победой под Незвиской, но и своим прошлым. Он вырос из бронедивизиона, который в апреле 1917 года встречал Ленина на площади у Финляндского вокзала. Из пятнадцати броневиков дивизиона четырнадцать перешли на сторону большевиков. На одном из этих четырнадцати стоял Ленин, произнося речь...
Дивизион участвовал в октябрьских боях в Питере, воевал на фронтах гражданской войны. В мирные годы он получил новое техническое оснащение, и к началу Отечественной войны это был уже танковый полк. А когда в сорок четвертом году наша промышленность освоила выпуск СУ-152, он получил на вооружение тяжелые самоходки.
Я был мало знаком с полком, с его техникой и его людьми. Приехал вечером, когда экипажи окапывались на гребне высоты. Здесь меня и застала тревожная радиограмма о танковом прорыве у Нижнюва.
Преследуя фашистские танки, наши самоходки миновали догорающие развалины хутора, окровавленные остатки обоза с ранеными, смятую бензоколонку...
Полк растянулся на многие километры. Надо было собрать его, схоронить погибших, оказать помощь раненым, приниматься за ремонт машин. Замполит спешно составлял реляции на отличившихся. Вечером должен был заседать Военный совет, и я хотел, чтобы он вынес по этим реляциям свое решение. А завтра приехать сюда опять и вручить награды...
Возбужденные, не оправившиеся от лихорадки боя, мы вернулись в штаб армии к вечеру. Едва я выскочил из машины, кто-то стремительно бросился мне навстречу.
- Товарищ член Военного совета, разрешите обратиться...
- В чем дело? Кто вы?
- Ефрейтор Селезнев. По личному вопросу. О жизни человека вопрос стоит.
- О чьей же жизни, товарищ Селезнев? Заходите в дом. Балыков зажег лампу. Передо мной стоял широкоплечий боец в хорошо заправленной длинной шинели с негнущимися погонами, пересеченными красной лычкой. Начищенные хромовые сапоги блестели так, что казалось, будто хозяин их ходил не по земле, а по воздуху.
