Великая Княгиня Мария Павловна - Воспоминания
Дворец Котрочени располагается неподалеку от Бухареста. Это большое строение с прямоугольным внутренним двором, в центре которого стоит дворцовая церковь. Нам отвели удобные и прекрасно декорированные апартаменты, и мы снова почувствовали себя приличными людьми. Если бы не вечная тревога за отца, от которого я давно не имела никаких вестей и не могла ни сделать запрос, ни как то помочь ему, грех был бы жаловаться на жизнь.
Я ступила во дворец с тем единственным побитым чемоданом, что сопровождал меня из самой России, туалетные принадлежности были те же пузырьки и баночки с никелированными колпачками, прослужившие мне всю войну. Со мной были пара потертых платьев, перешитых из довоенного гардероба и уже состарившихся на четыре с лишним года, теплое нательное белье, мелочь вроде носовых платков со споротыми инициалами, а шелковых чулок не было и пары. Таким же неимущим был мой муж, потому что из Петрограда мы взяли ровно столько багажа, чтобы унести в руках, причем не брали ничего, что могло бы выдать нас при обысках.
Еще в отеле я послала за портнихой, та принесла последние парижские модели, в их числе коричневое вязаное платье из шелка. Это платье, сказала она, от Шанель, восходящей звезды на парижском модельном небосклоне. Все туалеты были совершенно недоступны мне по цене, я ничего не взяла. К тому же я не представляла себе, как их носят, я много лет не соприкасалась с миром моды. Зато вспомнила это имя: Шанель. До войны девушка по фамилии Шанель держала шляпную лавочку на рю Камбон — не она ли?
Прознав о скудости моего гардероба, королева поделилась со мной лишним, и ее личная портниха подогнала по моей фигуре длинноватые и широковатые платья. Еще мне перепали туфли, чулки и белье. Совсем другой человек глядел на меня теперь из зеркала, я едва признавала его. Путятину досталось несколько костюмов от короля.
Жизнь в Котрочени стремительно входила в рутинную довоенную колею. Старое возрождалось и мешалось с новым. Война оставила после себя множество нерешенных задач, они требовали незамедлительного внимания к себе. Королева бурлила энергией, живо откликалась на все новые запросы, не щадя себя, работала с утра да вечера. Мне не доводилось видеть человека ее положения, который бы с таким восторгом отдавался своим обязанностям. Никакое государственное дело не было ей в тягость. Сверх меры удовлетворяя ее честолюбие, Румыния готовилась значительно раздвинуть свои границы. Мысленно королева Мария уже видела себя в византийской тиаре и мантии, возложенных на нее в древней столице Альба–Юлия, хотя новые рубежи ее возросшего королевства еще не были очерчены. Исполнялась мечта всей ее жизни.
Мы по многу часов бывали вместе, она как могла развлекала меня, помогала переждать тревожное время неопределенности. Чем больше мы виделись, тем сильнее меня влекло к ней. Она была искренна во всем, что делала и говорила, в ее манере держаться не было позы. Она была прежде всего женщиной, избыточным человеком, от нее исходили жизнь, здоровье и свет. Даже в своем детском тщеславии она была искренна — это было тщеславие очень красивой женщины. Она безумно обожала себя, и зачастую, когда заговаривала о себе, казалось, что речь идет о некоем бесконечно прекрасном и пленительном образе. Она все время видела себя со стороны. При этом в ней не было капризности, она была способна на душевные порывы и глубокую привязанность. Привыкшая жить в роскоши, она месяцами мирилась с неудобствами и лишениями, когда перед германским вторжением двор вместе с правительством и армией отъехал в Яссы. Она ни на что не жаловалась, разделяя со своим народом все тяготы войны. И ей было не занимать храбрости: она постоянно искушала судьбу, посещая охваченные эпидемией деревни, тифозные и холерные солдатские бараки.
Королева души не чаяла в своих детях, но решительно не представляла, как с ними обращаться, коль скоро они выросли и у каждого свой характер. В ту пору ее крайне беспокоило поведение старшего сына, ее любимца Кароля. Несколько месяцев назад, ничего не сказав родителям, он женился на Зизи Ламбрино, генеральской дочери, и та уже родила ему сына. Его убедили развестись с нею, но тайно он навещал ее.
В конечном счете от нее избавились. Она поселилась с сыном в удобном загородном доме, им обоим определили содержание. Несколько лет спустя Кароль женился на моей двоюродной сестре Елене, дочери греческого короля Константина, но отношения у них не сложились. Кароль между тем завел роман с Магдой Лупеску, женой румынского офицера, ради нее отказался от своих прав на престолонаследие и был выслан из страны.
Кароль жил своим, скрытным умом, его мало что сближало с родителями, которые даже побаивались его в ту пору. Хотя в случае с его первым браком они предприняли определенные шаги, объявив его незаконным, в остальном они не вмешивались в частную жизнь сына. Он держался особняком от семьи и вел себя вызывающе, то ли искренне презирая всех, то ли мучась комплексом неполноценности. Он и со мною обходился таким же образом, и хотя мы месяцами встречались за одним столом, я не услышала от него ни единого живого слова. Ясно, он невзлюбил меня, и однако я не могла отделаться от мысли, что ведь есть что то у него помимо этой строптивости. И это подтвердилось, когда годы спустя я встретила его в Париже. Он был проездом в Лондон, где должен был представлять отца на похоронах королевы Александры. Это 1925 год. Непонятно, почему он нанес мне визит, мы разговорились и говорили много дольше, чем можно было ожидать. Может, его вдохновила скромная обстановка моей парижской квартиры, а может, он увидел меня в другом свете, ведущей самостоятельную жизнь. Во всяком случае вышла чрезвычайно интересная беседа, он обнаружил ум, здравый смысл и незаурядную культуру. Я поняла тогда, что, сын немца и англичанки, он тем не менее целиком и полностью самобытный продукт, производное полуцивилизованной, наполовину восточной, влюбленной в самое себя страны. Неважно, что он попирал общепринятые нормы: у него есть приверженцы, и на сегодняшний день он сделал успешную карьеру: с 1930 года он король Румынии Кароль II.
Моя кузина Елена разошлась с мужем в разгар его романа с мадам Лупеску. Когда Кароль вернулся на царствование в Румынию, общественное мнение более всего желало, чтобы их король воссоединился с супругой, и даже было оказано давление на него, однако примирение не состоялось. Как ни хотелось принцессе Елене остаться с сыном Михаем, ей пришлось уехать из страны. Она очень популярна в Румынии, все сочувствуют трудностям ее нынешнего положения, о ее страданиях ходят чуть ли не легенды. А Каролю было дозволено жить, как ему пожелается.
