Илья Драган - Николай Крылов
4
Предмет для размышлений имелся...
Это как перст судьбы — в шестнадцать лет услышать от командира летного дивизиона в Аркадаке имя Циолковского, рассказы об опытах с запуском реактивных аппаратов в Калуге, а без малого через пятьдесят лет получить под командование все то, о чем мечтал в калужской тиши русский гениальный ученый.
Николай Иванович помнил и те чувства, что владели им, когда он увидел первый залп гвардейских минометов под Одессой. Долго тогда не унималось волнение, не улеглось волнение и после беседы с министром.
Конечно, министр прав, он, Крылов, военный человек, приказ для него закон, но и те, кто знал Крылова, должны были принимать во внимание, что вопреки совести он не выполнит и приказа. Не смущала ситуация с приказом, не пугала и ответственность уже не только за судьбу своего народа, но и за судьбу всего сущего на земле.
С кем-либо посоветоваться? О таких вещах обычно не советуются. Но был человек, которому он мог поведать свои сомнения. Один только человек, связанный навеки Сталинградом. Василий Иванович Чуйков. С 1960 года Чуйков — главком Сухопутных войск, а в 1961 году стал по совместительству « начальником Гражданской обороны СССР. Гражданская оборона — это обратная сторона медали, это защита от тех же средств нападения, которые передаются ему в руки, это те же раздумья о новой эре в военном деле.
Так сложилось, что встретились они в мастерской скульптора Евгения Викторовича Вучетича.
Вучетич пригласил их посмотреть свои последние разработки памятника Сталинградской битвы на Мамаевом кургане. Возведение памятника приближалось к завершению, и встречи он потребовал безотлагательно.
Художник Вучетич был очень чутким человеком, и мгновенно заметил, что Николай Иванович находится в каком-то душевном смятении.
— Николай Иванович! Что с вами, что вас мучает? — спросил он, едва они вошли в мастерскую. — Только не уверяйте, что ничего не мучает! Я ваше лицо до морщинки знаю. Здоровье?
— На здоровье он не жаловался и в другие времена! — заметил Василий Иванович Чуйков. — Тут другое! И я догадываюсь! Ты знаешь, Евгений Викторович, куда идет наш Николай Иванович? Ему ракетный щит нашей Родины вручают! Или уже вручили?
— Дали время на раздумье! — ответил Крылов.
— Ну это навряд ли! — усомнился Чуйков. — Министр мне говорил более определенно! Ну а если раздумье, то о чем?
— Это почему же щит? — спросил Вучетич. — Щит и ракетный меч!
Чуйков нахмурился и даже махнул рукой.
— Только не меч! Межконтинентальные баллистические — они могут быть только щитом. Меч этот обоюдоострый! Не будь он обоюдоострым, нашлись бы авантюристы за океаном испробовать его острие. Это уже я вам говорю как начальник гражданской обороны... Так что, Николай Иванович, опять нам вместе в одном окопе!
Вучетич вслушивался в ворчливый монолог Чуйкова и вдруг отошел в сторону к столику, где стояла скульптура, плотно прикрытая полиэтиленовой накидкой.
— Погляди, Николай Иванович! Вот Василий Иванович уверяет, что я ошибся...
Две человеческих фигуры, сцепившись за руки, силятся перетянуть друг друга, балансируя на острие скалы. И у той и у другой фигуры сзади бездонная пропасть.
Крылов остановился возле композиции. Поднялся с кресла Чуйков и встал рядом.
— К Сталинграду это не имеет отношения. Это человечество сегодня, балансирующее на грани ядерной гибели, — пояснил Вучетич.
— Так вот я предложил, — начал Чуйков, — чтобы он чуть-чуть изменил соотношения этой балансировки! Здесь как будто две силы на равных. На равных, Евгений Викторович?
— На равных!
— Я вот принес один журнальчик. Американский... И будто бы из самых безобидных наподобие тематики «Умелые руки»... Тут даются советы, как самим сделать лодку, собрать лодочный мотор, летающую авиамодель, как делать тот или иной ремонт в автомашинах... А в центре цветная фотография. Полюбуйся, Николай Иванович!
Фотомонтаж. Московский Кремль. Вид на него из окна гостиницы «Москва». Молодые люди, он и она, прильнули в ужасе к окну. В вершину Спасской башни ударила ракета. Башня надломилась и падает, но уже отсветом пожара озарен весь город. На ракете отчетливо выписаны буквы «USA».
— Ты мог бы, Евгений Викторович, найти что-нибудь подобное в каком-либо нашем захудалом журнальчике, не говорю уж о наших центральных журналах?
— Думаю, что редактора такого журнала, если бы он оказался членом партии, исключили бы из партии и судили бы. На то есть статья в Уголовном кодексе. Наизусть помню. Статья семьдесят первая. Пропаганда войны, в какой бы она форме ни велась, наказывается лишением свободы на срок до восьми лет...
— У тебя в этой композиции пропаганды войны нет, наказывать мы тебя не будем. Но испуг есть. Одна сторона — наша, она своим противостоянием атомным маньякам в пропасть не тянет!
— Все понятно! — воскликнул Вучетич. — Я продолжу! Если сзади нашей стороны не пропасть — то, стало быть, опора! А если опора, то, стало быть, есть возможность ту, другую сторону, оттянуть из пропасти...
— Должна быть у людей надежда! — проворчал Чуйков.
— Вот тут, Василий Иванович, и начинается для искусства неправда! А если та, другая сторона пожелает остаться над пропастью? В балансировании на грани гибели есть и у той стороны выход: кинуться в пропасть, и тогда той фигуре, что имеет сзади опору, не удержаться и на опоре! Я предупреждаю: не балансируйте над пропастью, не играйте на этой грани, кто кого перетянет. Никто никого не перетянет, надо эту игру оставить...
— О том и я думаю! — оживился Крылов.
— Это правда? — спросил Вучетич. — О том и думы? Ну тогда, Николай Иванович, вам и щит в руки! Созрели!
— Я вот о чем еще думаю, — продолжал Крылов. — О Циолковском. Он мечтал о полетах к другим планетам и никогда не рассматривал ракеты как оружие. Что же думали те, кто вооружал маньяков атомным и ядерным оружием? Ладно! Гитлер маньяк — застрелился, подлец! Осталось еще предостаточно маньяков. Разве их не разглядеть невооруженным взглядом?
— Роберт Опенгеймер разглядел, а вот Тейлор и сам маньяк, — ответил Вучетич.
— И прибыльное дело к тому же, — добавил Чуйков. — Мы думаем о том, как отойти от этого балансирования на краю пропасти, а кто-то наживает на этом миллиарды... С этими акулами, не имея гарпуна, рядом не поплывешь...
Вызов к министру последовал значительно раньше, чем рассчитывал Крылов.
— Ну вот, Николай Иванович, повременил, — начал Малиновский. — Больше не можем. Ваша кандидатура представлена на утверждение в ЦК и Совет Министров.
