Адам Чарторижский - Мемуары
Настала ночь, и мы шагом брели по шоссе, ведущему в Голич. Император был чрезвычайно подавлен. Страшное волнение, перенесенное им, отозвалось на его здоровье. Я был с ним один и кое-как помогал ему. Мы провели так два дня и три ночи, прежде чем добрались до Голича. Проезжая через деревни, мы только и слышали несвязные крики солдат, искавших в вине забвения превратностей судьбы. Местным жителям приходилось от этого очень плохо, и вокруг нас постоянно происходили беспорядочные сцены. Проездив несколько часов, мы прибыли, наконец, в более значительное селение. Там я нашел комнату для императора, и мы немного отдохнули. Лошади наши все время были наготове, на случай преследования. В самом деле, если бы несколько французских эскадронов были посланы докончить наше поражение, я не знаю, к чему бы это привело.
В союзных войсках не было больше ни полков, ни главного корпуса; это были просто толпы, бежавшие в беспорядке, грабившие и тем еще больше увеличивавшие безотрадность этого зрелища. Я хотел соединить обоих императоров в одном месте, чтобы лучше обеспечить их безопасность, но это мне не удалось. Император Франц брел своей дорогой, поручая мне иногда передать от его имени утешение Александру. Оно заключалось всегда в одном и том же: он уверял нас, что уже переживал подобного рода несчастья и, хотя в данный момент зло обрушивалось непосредственно на него, он все же далеко не терял надежд.
Глава XIII
Лето 1809 года
Революция, заставившая Густава-Адольфа отказаться от трона. Сведения, полученные от весьма осведомленных шведов, замешанных в этих событиях
Давно уже поведение шведского короля приняло такой характер, благодаря которому он не мог рассчитывать на расположение своих подданных. Его не любили за произвол и властолюбие, проявленное им на Норкопингском сейме и в разных других случаях. Даже люди самые умеренные и миролюбивые опасались его склонности заниматься одними лишь крупными общественными вопросами, совершенно не считаясь с выгодами и интересами своей страны, которые требовали, наоборот, чрезвычайно осторожной, скорее даже пассивной политики, могущей предохранить Швецию от вмешательства в какую-нибудь разорительную войну. Со времени разрыва с Россией опасения шведов еще более возросли. Однако факты показывают, что король мог бы удержаться на троне. При умелом направлении военных действий и правильном употреблении тех средств, какие давала ему Швеция, он не потерял бы Финляндии. Но для этого требовались ум и умение приобрести любовь народа.
Поставленный в критическое положение политикой короля народ думал, что король сам станет во главе войск, как это делали его предшественники, приучившие к тому шведов; но Густав-Адольф поступил совершенно иначе: вместо того чтобы действительно стать во главе войск и воодушевлять их своим присутствием, он остался в Стокгольме, и деятельность его выразилась лишь в том, что он руководил военными действиями издали и для продолжения войны выжимал последние ресурсы страны. И в самом деле, у него была армия численностью до 120 000 человек, — цифра, которой трудно поверить, приняв во внимание, что все население Швеции, выставившее это количество солдат, не превышало двух миллионов. Но войска большею частью не получали жалованье, были плохо вооружены, плохо одеты и еще хуже обучены. Поэтому в неуспешности войны с русскими Швеция, действительно, могла обвинять только короля.
В то время, когда русская армия дошла уже до Наза, а шведский генерал Сандельс шел к Куопио, сообразуя свой путь с движением отряда Клингспора, завоеванные Россией берега, так же как и берега русской Финляндии, оставались почти без охраны, благодаря неудачным распоряжениям Бугсгевдена. Шведы составили три экспедиции, по 3000 человек каждая, которым было назначено высадиться у берегов Або. Соединившись с отрядом Сандельса, экспедиции эти могли бы нанести неприятелю большой ущерб. Но король, находившийся в это время на Аландских островах, послал приказ начальникам экспедиций ожидать его дальнейших распоряжений; распоряжений этих он не прислал, и один из начальников, храбрый и талантливый генерал, не получая никакой инструкции, пришел в отчаяние и, в конце концов, самовольно высадился с своим отрядом на берег, успешно вступил в бой, но достиг лишь того, что пробил себе дорогу к Клингспору.
Король, рассерженный поступком генерала, в действительности заслуживавшим только одобрения, и видя в этом недостаток повиновения себе, отдал генерала под суд; генерал был осужден и получил свободу лишь благодаря вспыхнувшей в Швеции революции. Два другие генерала, накачавшись вдоволь в волнах залива, вернулись в Стокгольм с экипажем, умиравшим от усталости и стужи.
В Стокгольме разыгрались одна за другой ужасные сцены. Пароходы, которые король посылал с солдатами нового набора, плохо одетыми и снабженными плохим провиантом, возвращались в порты с замерзшими телами, и трупы эти приходилось топорами отдирать от мест, к которым они примерзли, и сбрасывать в море.
Одной из экспедиций, посланных на Аландские острова, король приказал употребить все усилия, чтобы удержаться на этих островах и дать скорее перебить всех солдат до последнего, чем уступить неприятелю хоть одну пядь земли.
Назло нелюбимым им жителям Стокгольма, король устроил госпиталь в опере и приказал хоронить мертвых в полдень, чтобы население Стокгольма не было избавлено от удручающих зрелищ.
Для усиления средств он произвольно увеличил налоги в четыре или пять раз, и тем довел обложение до такого уровня, при котором население, при всем желании, не могло аккуратно выплачивать налоги, так как их общая сумма превышала количество денег, находившееся в обращении во всем королевстве. Совет, которому по закону принадлежало право обнародовать приказы короля, отказался опубликовать этот приказ и послал своего президента, генерала Дронара графа Вахтмейстер, к королю с соответствующими представлениями. Король был чрезвычайно разгневан этим поступком и приказал, не переча его воле, через два часа объявить об увеличении налогов. Члены совета думали было подать в отставку, так как мера эта нарушала конституцию, но затем решили повиноваться, чтобы не запутывать и не ухудшить еще более положение дел. Несмотря на это, король сохранил вражду к тем, кто всего более настаивал на этом протесте, и в особенности к барону Штедингу.
Кроме вышеупомянутых трех экспедиций король послал еще и четвертую, составленную из гвардейцев, с приказом высадиться в Финляндии и идти к русской границе, к Выборгу. Так как экспедиция эта была послана совершенно отдельно от других войск и состояла всего из 2000 человек, то она, в конце концов, была вынуждена возвратиться в Стокгольм. Король пришел в ярость, осыпал гвардейцев оскорблениями и раскассировал их полки, оставив для себя только два немецких полка. Напрасно командовавший экспедицией генерал представил ему мемориал, доказывавший, что идти дальше было невозможно, что он ушел только после того, как потерял третью часть солдат, и что если кто должен был нести в этом случае наказание, то только он один, потому что гвардейцы лишь повиновались его приказаниям, — все было совершенно бесполезно, — король наградил генерала, но гвардии наказания не уменьшил.
