Николай Мельниченко - Еще вчера. Часть третья. Новые старые времена
Все вопросы по сварке, электричеству, просвечиванию решаются у нас просто и быстро: мой фюрер использует меня как технический справочник с малым временем доступа. Справочники надо еще найти, затем листать долго и муторно. Опять же: очки надо надевать. А вариле 6-го разряда только приятно, когда его речам внимает высокое начальство…
Вставка из будущего. В апреле 2008 года мы с Колей Коробейниковым пообщались по телефону, с удовольствием вспомнили его боевое автомобильное детство. Он пережил операцию на сердце (мучила гипертония). Здоровье наладилось, работает. Загнанного в хлам Росинанта продал, теперь ездит на иномарке…
За почти 17 (!) лет работы в лаборатории в звании рабочего у меня сменилось несколько начальников. Работалось мне хорошо: я не выпендривался, делал, что было надо и, главное для меня, – что хотел. Мои фюреры меня не ограничивали, возможно, – благодаря сходству с прежним начальством. Единственное, чего опасались при мне делать все мои начальники – растаскивать открыто имущество лаборатории. Это моими усилиями скоплены для работы огромные богатства, никак не отраженные в матотчете: материалы, оборудование, приборы, книги. Ни названия, ни назначение многих «штучек» фюрерам было даже неведомо… Поэтому тащили тайком и понемногу. Впрочем, в финале все оставшееся было растащено быстро и эффективно, но об этом – позже.
Свое рабочее место я устраиваю, никого, конечно, не спрашивая. Оно в большой комнате, недалеко от стола начальника. Там у меня все под рукой: осциллограф, мелкие инструменты, ящики с проводами и деталями, яркое освещение и, главное, – наладочный щиток, который я сооружаю в первую очередь. На нем много приборов и любые напряжения и токи. Старый мой щит теперь кажется слишком убогим и слабеньким. Пожалуй, есть еще одна льгота: мой шкафчик для переодевания стоит отдельно: не в коридоре, а в комнате, где раньше мы ремонтировали кислородные редукторы.
Лаборатория за эти годы изменилась в худшую сторону. Единственное улучшение – облицован плиткой туалет… Зато стены и потолок всех помещений закопчены до черноты. Станки совсем разболтаны: на них работали случайные люди. Превращена в макулатуру (за нее продавали книжный дефицит типа «Королевы Марго») половина технической библиотеки – в основном драгоценные реферативные журналы по сварке. Нужные справочники в твердой обложке подняты на полки под потолком и покрыты пылью: слишком давно ими пользовались.
Ну, перестроимся и привыкнем. Изобретения оформлять больше не будем, так что – обойдемся. А справочники пусть ждут лучших времен. Дай, Господи, силу спокойно смотреть на то, что мы не можем изменить…
Людей в лаборатории теперь мало, да и делать им особенно нечего. Из старых кадров остался один радиограф В. Минченков. Работать он уже почти не может: гипертония. Через года полтора он увольняется, а спустя несколько месяцев – уходит в мир иной. Вообще, туда ушли уже многие мои старые друзья и соратники: Гена Степанов, Жора Бельский, Володя Булаткин, Толя Кащеев, Вася Андреев и еще, и еще – почти все моложе меня… Если Ремиру по долгожитию можно назвать мамонтом части, то я, конечно, – папонт.
Вскоре «мамонт» ставит «папонта» на место, обозначая его маленьким-маленьким. Наша в/ч переименована. Теперь она имеет открытое название – УСМР – Управление специальных монтажных работ. По чьим-то очередным заскокам происходит акционирование: мы вползаем в капитализм. Бездокументарные акции выписываются пропорционально стажу. И этого стажа у меня якобы всего-ничего: меньше 1 года. Акцию мне выделяют одну, Власову полсотни, Мире – больше сотни. Переживем, заработаем. Мы, слава богу, не рантье какие-нибудь, – руки-голова еще есть. Кстати, эти акции так и остались в теории, бешеные дивиденды почему-то не состоялись «в натуре».
А вот появляется серьезная работа. На Ржевке на заводе «Пластполимер» наша фирма взялась монтировать большой и сложный реактор из специальной нержавеющей стали. Давление, температура, агрессивность среды – предельные, поэтому качество сварки должно быть очень высокое.
Несколько месяцев я, сварщик 6 разряда, работаю инженером: составляю подробную технологию, заказываю и испытываю электроды, тренирую Витю Чиркова на специальных образцах-свидетелях, провожу их испытания. Реактор монтируется и успешно проходит испытания героическими усилиями двух «папонтов» – Вити Чиркова и меня. Фирме в целом такие работы уже не под силу – нет оборудования, людей, знаний. Кажется, это была последняя квалифицированная работа с нержавеющей сталью, которую выполнила бывшая знаменитая «десятка»… Ушли офицеры-прорабы, которых мы учили технологии работ с НЖ сталями. Растащено и поломано специальное оборудование. Умерли или уволились почти все асы-сварщики. Личного состава срочной службы для учебы у нас уже нет. На всех небольших и простых объектах, которых стает все меньше, работают только пенсионеры – бывшие наши прапорщики и матросы, и нанятые «работяги». Правда, несколько котельных монтируется в Чечне. Работающим там выплачивают «за страх» большие деньги, а начальство награждают медалями…
Зато отрадная картина, просто – рывок в светлое будущее, наблюдается на «втором этаже» – в штабе. Все шикарнее стают кабинеты командира и замов, насыщаются передовой иноземной оргтехникой и телевизорами (!). Теперь у каждого зама – персональная «Волга» с персональным же водителем. После утренней доставки «тела» и до вечернего отбытия ездить им некуда. Одуревшие от безделья водители тусуются в лаборатории, решают кроссворды или занимаются автогонками и стрелялками на компьютере лаборатории. Перестройка, однако…
Впрочем, по инерции, по старым замашкам – вдвоем с Витей Чирковым мы довели «до ума» еще одну работу. Где-то в Брянской области наш главк строит для летчиков около 30 километров топливопровода – от базы ГСМ до аэродрома. Трубопровод всего-то диаметром 150 мм – ничего особенного, если бы не «передовая мысля» руководящих рационализаторов. Сварной трубопровод для прокладки в земле стали делать (конечно, – для экономии!) из штатных секций полевого разборного трубопровода, десятки тысяч которых накопилось на складах. Трубы эти с тонкой (всего 3 мм) стенкой, были оцинкованы и с муфтами для их соединения. Чтобы «добыть изюм из этой булки», полумуфты надо было обрезать на обоих концах каждой трубы. Затем 2–3 обрубка сваривались в плеть и изолировались на 122 заводе. Готовые длинномеры доставлялись на трассу. Там, на бровке траншеи, их надо было сварить, испытать, изолировать новые стыки, опустить в траншею и еще раз испытать перед засыпкой. Другие части УМР так строили сотни километров газопроводов, но из обычных стальных труб. Работа муторная и ответственная, но – привычная.