Олег Игнатьев - Тирадентис
Вот так и получилось, что, в то время как Тирадентис в Бордо-до-Кампо сидел за столом вместе с полковником Жозе Айресом Гомесом и его женой, в столице капитании цвет местного общества поднимал бокалы за его здоровье. И поэтому прапорщик несказанно удивился, когда через несколько дней специальный гонец доставил ему распоряжение губернатора Родриго Жозе де Менезес срочно явиться в губернаторский дворец в Вила-Рике. Тирадентис принялся перебирать в уме все прегрешения по службе, стараясь угадать, в чем мог не потрафить начальству. Казалось бы, никаких упущений с его стороны за последнее время не было. Видимо, решил он, губернатор и вице-король, наконец, вспомнили о нем и решили продвинуть по служебной лестнице. Это было бы как нельзя кстати.
Все друзья и знакомые Тирадентиса говорили, что он довольно долго засиделся в прапорщиках и пора бы ему стать хотя бы лейтенантом. Тирадентис и сам придерживался такого мнения. К тому же его самолюбие непрерывно подвергалось в этом отношении бесконечным испытаниям. Например, Валерио Мансо в течение шести лет служил солдатом под коман Дованием Тирадентиса, а потом его сразу произвели в лейтенанты. Кадет Фернандо де Васконселос шесть лет выполнял Указания Тирадентиса, а потом тоже стал лейтенантом. Антонио Жозе да Араужо оказался еще более удачливым – перескочив через несколько ступенек, он сразу получил звание капитана. Да мало ли было людей, обошедших Тирадентиса. Взять хотя бы того же Томаса Жоакина, который, как и Тирадентис, был прапорщиком, а сейчас уже ходит в капитанах. Кроме того, все они оставались служить в драгунах и теперь уже сами отдавали приказы Тирадентису. Нельзя сказать, чтобы Тирадентис был не чувствителен к подобным несправедливостям. И вот сейчас по дороге в губернаторский дворец.
Тирадентис мечтал вернуться в Тижуко хотя бы со знаками отличия лейтенанта.
В Вила-Рику он приехал поздно вечером, когда город уже засыпал. Еще рано утром у Тирадентиса кончились взятые с собой продукты, но приходилось терпеть до следующего дня, потому что согласно давнишнему, еще от 5 августа 1755 года, распоряжению интенданта Тижуко, Диамантины и Вила-Рики категорически запрещалось продавать или покупать что-либо после захода солнца. Во всех лавках, кафе и на базарах висели эти распоряжения, и многие из них давно уже выцвели от солнца, а буквы смыты дождем, но на некоторых все еще можно разобрать текст, который гласил: «Довожу до сведения всех торговых людей этого континента (видимо, континентом интендант называл капитанию Минас), что после того, как в церквах будет пропета „Аве Мария“, запрещается продавать в лавках любые продукты и изделия, а если будет замечено, что кто-либо продает что-то после указанного времени, виновный будет выслан, а перед этим посажен за решетку. Так же подвергнут аналогичному наказанию любого, который позволит пребывание в своем доме днем или ночью раба, помимо своей домашней прислуги. Такому же наказанию подвергнут каждого, кто даст приют в своем доме лицу, высланному из подчиненной мне территории. Запрещаю под страхом тяжкого наказания вести торговлю в переулках или закоулках, поскольку весь товар, предназначенный для продажи, должен доставляться на улицы и раскладываться на видном месте». Каждый, кто умел читать в капитании, столько раз видел это распоряжение, что, вероятно, знал его наизусть. Поэтому Тирадентис смирился с вынужденным постом до наступления следующего утра.
Он ехал, погруженный в свои мысли, машинально направляя лошадь по дороге, ведущей к губернаторскому дворцу. И, даже въехав в город, он не пришпорил коня, опасаясь наскочить в темноте на запоздалого прохожего. Улицы Вила-Рики не освещались, и только из коридоров домов, у открытых дверей которых по распоряжению палаты Вила-Рики до десяти часов вечера висели зажженные фонари, на проезжую часть улицы ложились слабые полосы света.
Подъехав к одной из таких дверей, Тирадентис посмотрел на свои часы. Без четверти десять. Через пятнадцать минут должен зазвучать сигнал к полной тишине. Тирадентис подстегнул коня: неудобно являться к губернатору чересчур поздно. Войдя во дворец, он попросил дежурного офицера, если возможно, доложить губернатору о приезде прапорщика Жоакина Жозе да Силва Шавьера, прибывшего из Тижуко по приказанию его светлости.
Губернатор еще не спал, разбирая в своем кабинете какие-то бумаги.
– Приехал мой друг из Тижуко? – услышал Тирадентис голос губернатора. – Пускай идет сюда. Я рад его видеть.
Тирадентис вошел и по всей форме доложил о своем прибытии.
– Садитесь, садитесь, дорогой прапорщик. Я вызвал вас, чтобы сообщить приятную весть.
Тирадентис стал само внимание. Подойдя к стенному шкафу, губернатор открыл массивную дверцу и вынул знакомый уже нам пакет.
– Наша августейшая повелительница, ее величество королева Португалии донна Мария Первая осчастливила вас, прапорщик, велев передать личную благодарность за верную и хорошую службу. – Произнеся эту фразу, губернатор развернул письмо королевы и стал читать с таким упоением и восторгом, как будто благодарность была адресована не Тирадентису, а ему, губернатору. Он читал так прочувствованно, что совершенно забыл о присутствии Тирадентиса. А тот первое мгновение не смог скрыть своего разочарования. Так это из-за одной благодарности его заставили совершить такое путешествие! Он-то думал о продвижении по службе, о звании лейтенанта и – наивный человек! – мечтал даже о ранге капитана.
Однако служба есть служба. Выслушав до конца текст письма королевы, Тирадентис поклонился и произнес уместные для такого случая слова благодарности и признательности.
– Вот так, друг Тирадентис, – фамильярно сказал губернатор, – я от себя лично тоже поздравляю вас. А сейчас можете идти. Даю вам трехдневный отпуск. Потом вы должны вернуться к несению службы в Тижуко. Надеюсь, в ближайшее время мне удастся совершить еще одну поездку, и тогда мы с вами снова получим возможность попутешествовать и провести приятно время.
Аудиенция окончилась. Тирадентис вышел и направился к мосту Росарио в свою аптеку, зная, что его компаньон, священник Франсиско Феррейра да Кунья, давно уже ждет его приезда. Дорога шла мимо рынка, который находился на площади Морро-де-Санто-Китерия. Это был не просто рынок, а рынок рабов. Один из двух рынков купли и продажи рабов Вила-Рике. Тирадентис старался прижать лошадь поближе к краю тротуара. На площади были врыты столбы, и сейчас в темноте слышались звон кандалов и лязг цепей. Приехавшие из дальних районов капитании хозяева живого товара на ночь прикрепляли цепи, которыми заковывались рабы, к столбам, а сами уходили ночевать на постоялые дворы или к знакомым и родственникам. Бывали дни, когда на рынке скапливалось до сотни рабов, предназначенных для продажи.
