Сергей Колбасьев - Центромурцы
- Вы давно здесь?
- Четверть часа. Прибыл прямым вагоном из Питера.
Стало быть, один из спасителей родины. Стоит ли разговаривать? Но Болотов не утерпел:
- Что в Питере?
- В Питере? - переспросил мичман. - Весь Балтийский флот, и очень весело. Едят дохлых лошадей.
- Весь? Откуда?
- Откуда его вышибли - из Гельсинков. Теперь стоит у Николаевского моста и вместо службы занимается балтанцами... А как у вас? Говорят, налаженность?
Нет, надо идти в Колу. Говорить с любителем нала-женности не о чем. Болотов двинулся вперед.
- Где же вышеупомянутое начальство?
Вышеупомянутое? Послать его, что ли, для смеха в Центромур?.. Однако сделать этого Болотов не успел. Собственной своей персоной Центромур подходил к разговаривавшим.
- Гришка? - Это был Плесецкий, и голос его звучал невесело. - Мы слыхали, что ты вернулся... Пойдем в штаб - доложишь о Т-23. Кстати, расскажешь, почему уехал с "Кокрэна".
Болотов расстегнул бушлат. Из внутреннего кармана вынул конвертик пергаментной бумаги, в котором хранил свой мандат. Вынул и отдал Плесецкому.
- Прощай1
Плесецкий побледнел. Больше делать ему было нечего.
- Знакомьтесь с начальством, - в последний раз взглянув на мичмана, сказал Болотов. Опустил голову и прошел между своими собеседниками. Теперь до самой Колы он не остановится. Теперь никто не сможет помешать, - он знает, что сделает в Коле. Но, снова взглянув вперед, прямо перед собой увидел Мокшеева. Огромного, с темным лицом и трясущейся нижней губой.
Чуть вправо и прямо. Молча, не смотря, не оборачиваясь, Болотов прошел мимо Мокшеева и всей спиной почувствовал, как тот смотрит ему вслед.
"Смотри, боров, смотри!"
23
- Не принимают! - с площадки пропищал скопец. Теперь он был настоящим евнухом и этим, видно, гордился. - Не принимают! - Попробовал захлопнуть дверь, но она вырвалась у него из рук. И хорошо, что вырвалась, иначе он вылетел бы в грязь.
Отведя скопца рукой, Болотов прошел в вагон. В коридоре были ящики консервов и сваленный как попало памятный домашний уют: диванные подушки и медвежьи шкуры. Людей не было.
- Нелли Владимировна! - негромко позвал Болотов.
Она появилась в одной из дверей, бледная, в голубом платье. Еще более воздушная, чем прежде. С удивлением Болотов заметил, что она сильно напудрена и закатывает глаза.
- Жорж! - вскрикнула она, хватаясь за дверь.- Это вы, Жорж?
- Да, это я,- вдруг сказал Болотов. Это было глупо, но он не мог удержаться. А теперь нельзя было даже поздороваться.
Нелли Владимировна комкала платок. Надо было начинать, но как начать - она не знала. Может быть, прямо?
- Жорж! Какой ужас! Иоанн нашел записку и стал безумным!,. Но я.,, разве можно было устоять против этой записки? Я соглаода,,.
"Собирайте вещи!" - так должен был бы ответить Болотов, но он молчал. Он, конечно, не смел поверить своему счастью.
- Глупый! - в голосе ее звучала непривычная ласка. - Ведь я согласна. Я даже все приготовила. Даже сговорилась с английским консулом - он обещал переправить нас в Англию. В Англию, Жорж! Какое счастье! Ведь мы оба,,, мы оба.,, - Продолжать было невозможно. Как странно смотрел Жорж - точно поверх ее головы.
- Так, - сказал наконец Болотов. Повернулся и пошел к площадке.
Он шел очень медленно. Скучающим взглядом навстречу смотрел скопец, и нечем было дышать. После ветра, еще гудящего в голове, затхлая вонь вагона неужели за ней он пришел сюда? Неужели за этой женщиной? Англия, какое счастье!
Но скопец внезапно исчез. Вместо него в дверях стоял Мокшеев.
- Вы крадете мою жену? - тихо спросил он.
- Я не краду вашей жены.
Приходилось говорить на вы, приходилось объясняться, - все это было невыносимо скучно.
- Вы прохвост! - выкрикнул Мокшеев.
Что ответишь? Пожалуй, лучше сказать правду, но только не при ней - при ней неловко.
- Выйдем, - предложил Болотов, но Мокшеев не двигался. Тяжело дыша, он раздувался. Казалось, вот-вот рухнет на голову.
- Большевик! Немецкий шпион! Подлец! - Мокшеев начал поднимать руку, но под взглядом Болотова снова ее опустил. - Это дело мы решим оружием, - с трудом выговорил он.
Болотов поморщился;
- Не стоит.
- Значит, трус?
- Пожалуйста. А теперь дайте пройти.
- Пристрелю! - срываясь с голоса, закричал Мокшеев.- Защищайся, иначе пристрелю!
- Ладно, - вдруг ответил Болотов. - Будем стреляться. Идем, здесь все равно нельзя.
Слишком разошелся боров. Пожалуй, неплохо, если одним дураком меньше станет... Которым, впрочем?
Пятясь до лесенки, Мокшеев сошел с площадки. Болотов, не оглядываясь, двинулся за ним. Он не видел, какими глазами вслед ему смотрела Нелли Владимировна.
Теперь она все поняла. Жорж молчал, потому что увидел Иоанна. Жорж пошел ему навстречу, пошел сражаться за нее. Жорж был великолепен.
Все было великолепно. "Так, - думала она, - бывало в первобытном мире. О таком писал Лондон".
Она была совершенно счастлива.
24
На дрезине ехали молча. У английских бараков слезли и сошли с насыпи.
- Вы вооружены? - церемонно спросил Мокшеев. Уэлш, когда спрашивал, добавил бы "сэр". Почему он вспомнился? Болотов пожал плечами:
- Иначе не поехал бы. У меня браунинг; семь - восьмая в стволе.
- Условия, если разрешите, обсудим на ходу.
- Некогда заседать, - усмехнулся Болотов, но Мокшеев не ответил.
Вошли в лес. Условия обсуждал один Мокшеев, Болотов со всем соглашался. В нагане Мокшеева было всего три патрона, Болотов отдал ему пять своих. Американская дуэль?
Ладно.
Что ж, пусть будет последняя американская дуэль русского флота. Дуэль за женщину, которую и даром не взял бы. Или, может быть, за поруганную дворянскую честь баталера из бухгалтеров и механика из слесарей.
А в общем - караемая смертью глупость.
Лес начинался кустарником. Низкой порослью на забитых, засахаренных снегом камнях. Тропинка вела в гору. Кривая и скользкая, она не позволяет двоим идти рядом.
Болотов пошел вперед. О Мокшееве нужно было забыть, и он забыл. Обо всем нужно было забыть, ни о чем не думать, только слушать, как под ногами хрустят сухие ветки, как в лесу каплет вода.
В лесу хорошо. Низкорослые сосны, а все же сосны. И даже птица какая-то свистит. Жаль, что он раньше не додумался ходить в лес.
И внезапно над самым ухом ударил выстрел.
Болотов зашатался, но сразу повернулся, выхватывая пистолет. Взглянул на Мокшеева, потом по сторонам - никого в виду не было, а Мокшеев стоял с удивленным лицом и без оружия в руках.
- Сосна, наверное, - подумав, сказал Болотов, - треснула.
Снова повернулся и зашагал. Пистолет он сжимал в кармане. Не думать о том, что будет, он больше не мог.
