Василий Голубев - Крылья крепнут в бою
- Саша, он же ждет тебя!
Из толпы женщин ко мне бежала Саша. Я быстро пошел ей навстречу. Ее лицо, руки и даже пышные локоны каштановых волос были измазаны маслом. Она обняла меня, прижалась горячей щекой и заплакала. Впервые я увидел ее слезы. Но ничего ей сказать не успел. С противоположной стороны аэродрома, там, где стояли замаскированные в кустах самолеты нашего отряда, на небольшой высоте с глухим рокотом моторов появился самолет. От его фюзеляжа отделились дна темных предмета и упали в район стоянки. Это был фашистский самолет Ю-88.
Вот теперь, не на секретном плакате, а воочию я впервые увидел "юнкерс". Застекленная кабина штурмана с пулеметной установкой выдавалась немного вперед от гондол двух моторов. Толстый, круглый и длинный фюзеляж заканчивался массивным хвостовым оперением. На желтоватом фоне широких эллипсовидных крыльев чернели большие кресты с белой окантовкой, а на высоком киле - паучья свастика. Прямо из-под фюзеляжа, чуть сзади гондол убранных шасси, торчал ствол пулемета.
Во время разворота верхний стрелок дал несколько длинных очередей, ливень трассирующих пуль летел в сторону ангаров и служебного здания. Потом стрельбу открыли штурман и нижний стрелок. Они вели огонь по стоянке самолетов второго отряда и звена управления.
По "юнкерсу" тоже беспорядочно стреляли трассирующими пулями из винтовок и одного пулемета, установленного недалеко от палатки командира эскадрильи. Три И-16 второго отряда прямо из-под самолета Ю-88 начали взлет на его перехват. Нижний стрелок "юнкерса" дал по ним длинную очередь, пули подняли впереди и левее взлетавших истребителей столбики пыли. Видимо, фашист стрелял торопливо и неприцельно...
Ю-88 со снижением уходил в сторону Финского залива, южнее военно-морской базы Ручьи. Наши истребители убрали шасси и всем звеном сделали правый разворот, погнались за скрывшимся за лесом "юнкерсом". Это был дальний разведчик, предвестник возможного бомбового удара в сумерках или в период короткой и светлой июньской ночи. А так как я входил в расчет экипажей, выделенных для ночных действий, то нужно было срочно бежать на аэродром. Я крепко обнял растерявшуюся и испуганную супругу.
- Иди домой, - крикнул я ей уже на бегу, но она продолжала стоять на том же месте.
Пробегая мимо стоянки самолетов звена управления, я увидел, что на автостартере (машина для запуска моторов самолета) повезли раненого механика. Вот и первый ручеек крови пролился в нашей авиационной семье. А как этот ручеек будет течь дальше, превращаясь в огромную реку, я тогда не думал.
Техник с мотористом стояли у самолета. Техник взволнованно сказал:
- Нам повезло. "Юнкерс" сбросил две бомбы, и они не взорвались, их сбросили вместе с предохранителями от ветрянок взрывателей. Наверное, руки тряслись у разбойника - не успел спять. Сейчас оружейники готовят длинные тросы, будем оттаскивать бомбы к болоту и подрывать. Во втором отряде и в звене управления есть поврежденные самолеты и ранен механик...
Выслушав техника, я сел на ящики с пулеметными лентами - это был тот самый боекомплект, который готовили наши жены.
В ранних сумерках приземлились дежурные истребители. Догнать "юнкерса" им не удалось, он ушел на финскую территорию.
Так просидел я до наступления полной темноты, потом пошел в палатку, лег не раздеваясь на матрац, лежавший поверх душистых березовых веток. Я испытывал беспредельное недовольство собой. С четырех часов утра и до восьми вечера дежурил в истребителе, вылетал перехватывать противника, оказавшегося на поверку нашими же самолетами. А когда прямо на аэродром прилетел "юнкерс", я оказался с женой около дома и беспомощно смотрел, как над головой пролетел враг, сбросивший бомбы и стрелявший из пулеметов...
Да, неудачно прошел первый день войны. Какими-то будут второй, третий?.. А может быть, и сотый? Тогда никто не мог предполагать, что впереди без малого полторы тысячи боевых дней, боль потерь, пьянящая радость побед.
Тогда я еще не знал о событиях в районе Таллина и о том, что 25 июня летчик 13-го полка Алексей Антоненко собьет первый фашистский самолет. Это будет первой победой в Балтийском небе. Но рассказать об этом придется позже со слов друзей-очевидцев, потому что в бою я не участвовал. К тому же последовательность событий приходится несколько смещать, иной раз возвращаться к прошлому...
ТРИЖДЫ ТРИНАДЦАТОЕ
Давно существуют поверья и разные приметы на дни, числа, явления природы. И случается, что суеверия эти вроде бы подтверждаются реальными событиями. А вернее, человек, внушив себе что-то, неосознанно ищет совпадений. В самом деле, издавна считается, что понедельник - день тяжелый, а отчего - неизвестно. Тринадцатое число - чертова дюжина... И тому подобное.
Вырос я в деревне, в большой трудовой семье. С детства не был трусливым, ходил один в лес за ягодами, по грибы, умышленно захаживал в соседние деревни, где не раз меня, чужака, лупцевали мальчишки. Суевериям я не был подвержен, хотя в юности, да и на воинской службе, не раз случались различные неприятности, и приходились они, как нарочно, на тринадцатое число.
13 июля 1941 года рано утром я распростился с боевым другом капитаном Полтараком. Он был назначен командиром отдельного отряда в Петергоф. Как только У-2 скрылся за лесом, мы по приказу нового командира отряда заняли места в кабинах самолетов. Ждать долго не пришлось. Часов в восемь по сигналу красной ракеты мы пошли на взлет. Но только начали разбег, как на аэродром посыпались бомбы. Фашистские "юнкерсы"!
Две девятки, они впервые бомбили наш аэродром, и все же мы взлетели и не позволили противнику после сброса бомб встать в круг и методически расстрелять все обнаруженное на земле.
Правда, нам не удалось собраться отрядом, мы атаковали немцев парами или звеньями. Я летел на своем N 13.
Мой ведомый лейтенант Дмитрий Князев держался близко ко мне. Навстречу чуть выше и левее шли четыре Ю-88. Я решил атаковать их с наиболее уязвимой стороны - в лоб, и был немало удивлен тем, что вражеские пилоты не боятся лобовой атаки и сами доворачивают навстречу.
Держа в прицеле ведущего, я шел на сближение, чтоб бить наверняка. Но противник опередил меня, начал стрелять с большей дистанции. Темная дымовая трасса прошла рядом. И вдруг пламя взметнулось у меня перед лицом: снаряды попали в мотор. Я машинально двинул ручку управления вперед. Самолеты противника мелькнули выше меня. На одном было двухкилевое хвостовое оперение. Я поежился, поняв, что ошибся: это был вовсе не "юнкерс", как я предполагал, а штурмовик Ме-110, вооруженный четырьмя двадцатимиллиметровыми пушками и двумя пулеметами. С ним на встречном курсе шутки плохи.
