Владимир Кравченко - Через три океана
Первый экзамен остойчивости был выдержан, однако, с честью. Крейсер, не имевший боковых килей, делал большие стремительные размахи, но перевертываться не желал. Совсем Ванька-встанька.
В "свободное от занятий" время (какие уж там занятия!) я устраивался наверху в задней штурманской рубке - на диване. Под спину валик, ногами в опрокинутый стол, стул упирается в ящик, ящик в переборку. Благодаря таким приспособлениям, можно было не ерзать с места на место, читать и даже полудремать, вспоминая иное - тихое, мирное и безмятежное житье.
Когда прошли Бискайку и за мысом Финистерре скрылись от норд-оста, стало значительно тише.
Днем неподалеку от нас вынырнул кит, пустил столб воды. Мы уверяли вахтенного начальника, что он ошибся, что это-то и была подводная лодка и ее перископ, а не струя воды.
У нас опять скандал - уголь на исходе.
Засигналили...
17 ноября. Звездной ночью заметили на горизонте силуэт судна, идущего без огней встречным курсом, открыли прожектор - миноносец. "Олег" и "Изумруд" держали его в луче, он сейчас же повернул, открыл гакабортный (кормовой) огонь и давай уходить полным ходом. Командир говорит, что у французских военных судов принято ходить ночью без огней.
18 ноября. В час дня длинной бухтой, минуя ряд высоких гористых островов, покрытых внизу свежей зеленью, а вверху снегом, мы вошли в бухту Понтевердо.
В трех милях белеется городишко.
Наша мать-кормилица "Океан" стал посреди, а "Олег" и "Изумруд", точно детеныши, ошвартовались по бокам. В сравнении с "Океаном" даже "Олег" кажется крошкой.
На скорлупках-челноках окружили нас мальчуганы-испанцы, с громадными черными глазищами и длинными густыми ресницами. От берега отвалила шлюпка с офицерами. Ну, думаем, идут нас выставлять.
На борт взошли capitano del porto {Капитан порта (исп.)}, таможенный офицер и с ними театрально одетый альгвазиль {Судейский или полицейский чин в Испании (Ред.).} - жандарм с преогромными усищами. Мы хорошо угостили офицеров шампанским, и инцидент был исчерпан. Испанцы решили телеграфировать своему правительству, что у нас серьезные повреждения в машине и т.п. Впервые получили газеты - местные, конечно. О войне много, но толком ничего не разберешь. В Артуре горит угольный склад. Ох, уж этот Артур! Мы избегаем и говорить о нем. Веселое житье! Шли - качало. Пришли тут-то бы и отдохнуть - нет, грузи уголь. Снова превратились в арапов, офицеров не узнать, а команду и подавно. А затем - мойся соленой водой пресной не дают.
Ужасно бесит специальная особенность нашего судна - валкость. На рейде тихо, а его валяет градусов на 15, совсем пьяное судно. Остальные суда стоят как вкопанные.
По отвесному штормтрапу взобрался я на борт гиганта "Океана" - палуба здесь, хоть целый полк разводи. Узнал, что Н. здесь старшим врачом. Грустны бывают наши врачебные свидания. И это почти всегда. Встретятся офицеры: живо обед, выпивка, разливанное море до поздних часов. Доктора же или не пьют, или и пить-то толком не умеют, а большей частью уединятся где-нибудь в уголке и делятся впечатлениями, от которых только тяжелее на душе становится. От того-то, будучи часто очень дружны, врачи редко ездят друг к другу. Н. сидит злой, как черт, ругает на чем свет стоит всех и вся. Человек он семейный, а вот уже четыре года этаким манером болтается. С "Николая" его сразу перевели на "Океан". По старой дружбе Н. снабдил меня кое-какими медикаментами и подарил носилки собственного изобретения. Обедал я на "Океане" за столом с чистой скатертью и чистыми салфетками - очень хорошо!
Вернувшись до мой, застал только одного capitano del porto; он у нас в этот день и завтракал, и обедал. Заплетавшимся языком, немилосердно коверкая французский язык, подвыпивший capitano del porto объяснял, что, несмотря на то, что он capitano del porto, ему казенной шлюпки не полагается, и вот, чтобы поехать к нам, он должен был унизиться и просить таковую у таможенного офицера. Последний поставил условием взять и его с собой хотя бы под тем предлогом, что у русских может быть контрабанда - чай и сахар. Теперь capitano del porto стыдился подозрительности своего спутника и все повторял: "Oh, cet officier cochon (кочон) {Этот офицер - свинья (фр.).}" или "Quelle cochonnerie (кочоннери)! {Какое свинство! (фр.)}" и без конца возвращался к этой теме. Пойманный за пуговицу, должен был и я выслушать сказочку про белого бычка.
Вечером я нанес визит другому судну, побывал на "Олеге" у старшего врача В. П. Аннина. Лазарет у него тоже переполнен больными. Младший врач О. О. Ден лежит с гнойным воспалением обоих слуховых проходов, сильно лихорадит. Плохо болеть нашему брату - морскому врачу.
Глава XIII.
Атлантический океан
19 ноября. Рано утром снялись и ушли в Танжер, так и не получив с берега обещанной пресной воды. Ночью на нас очень долго и нахально налезал сзади какой-то коммерческий пароход; наконец ему был пущен под самый нос, в рубку, луч прожектора. Ослепленный пароход сразу шарахнулся в сторону и отошел. Нас, конечно, знатно валяет. Только на этот раз - настоящая океанская зыбь, которая хотя подчас и кладет чуть не вверх тормашками, но делает это ровно, спокойно, методично; каждый размах можно предвидеть, рассчитать и вовремя упереться руками и ногами. Но нет ничего хуже мелкой беспорядочной зыби - толчеи в Немецком море, Бискайке (бр-р!), Средиземке тоже.
Обедаем, как всегда, со "скрипкой": это деревянные рейки, натянутые вдоль и поперек - в гнезда ставится посуда. Впрочем и ставить-то нечего: все давным-давно побито - бокалов, рюмок, соусников нет, стаканов осталось пять штук, чай пьем из пустых горчичниц. Идем 11-узловым ходом, как всегда с капризами электричества.
20 ноября. Весь день стирали лазаретное белье только для того, чтобы его тотчас же на леерах прокоптить углем и сажей.
Прошли мыс Рокка, мыс Сан-Винцент - стало потише. "Океан" получил приказание идти вперед. Безмолвно разошлись с английским военным судном "Halcion". Вечером наблюдал восход звезды Сириус, часто вводящей в заблуждение неопытных моряков, принимающих ее за корабельный огонь.
Глава XIV.
Танжер
21 ноября. Оставив влево Гибралтарский пролив, зашли в открытую, совсем не защищенную с моря Танжерскую бухту, находящуюся на северном берегу Африки, во владениях Мароккского султана. Здесь стоят французское судно "Gendarmes", "Рион", "Днепр", четыре миноносца, не заходившие в Понтевердо, и "Океан". Миноносцы выдержали высокую марку. Честь им и слава! Пятый, миноносец "Пронзительный", отстал по случаю повреждения в машине и должен был зайти в Брест.
Салютуем нации 21 выстрелом.
Судно окружили со всех сторон вороватые и назойливые арабы - продавцы ягод, апельсинов и (тайно) рома, джина: бутылки с этой целью на веревочках спускаются в воду и подводятся к борту, а матросы выуживают их как рыбку. Мы отгоняем шлюпки, окачивая их брандспойтами; арабы галдят.
