Александр Половец - БП. Между прошлым и будущим. Книга 2
— Я думаю, что это было просто связано с идеей самого Сталина.
— Дело с Еврейским антифашистским комитетом, потом «дело врачей»… — продолжал я.
— С Еврейским антифашистским комитетом я сотрудничал. У них была газета «Айникайт». На идиш я писать не умею, я писал по-русски — и они часто печатали мои статьи. Я был со многими знаком — с Михоэлсом, Зускиным, они работали очень активно и мобилизовали народ на борьбу с фашизмом. Во время войны Михоэлс съездил в Америку — Сталин, зная авторитет Михоэлса за рубежом, специально его посылал. Михоэлса инструктировал Берия — наставляя, чтобы он привлек еврейский капитал, еврейские симпатии, зарубежную прессу в поддержку Советского Союза.
Более того, в 43-м году в беседе Сталина с председателем Американской торговой палаты Эриком Джонсоном — я переводил эту беседу — Сталин предложил создать еврейское государство в Крыму. К тому времени татары были уже изгнаны из Крыма, и он сказал, что до 400 тысяч человек поначалу Крым может принять — чтобы создать такое государство. Тут была довольно сложная игра: он рассчитывал, что это привлечет американский еврейский капитал, до 10 млрд. долларов — по сегодняшним меркам это где-то около 100 млрд. — для возрождения Крыма и некоторых районов Украины, разрушенных во время оккупации.
Эрик Джонсон и Гарриман, посол США в СССР, который тоже присутствовал на беседе, проявили живой интерес к этой идее. Потом Сталин высказывал ее в Крыму Рузвельту. Тогда еще вопрос конкретно не стоял, где будет еврейское государство — в Палестине или где-то еще. Предлагали, между прочим, и в Северной Африке — в общем, были разные планы. Но когда Рузвельт умер и пришел Трумэн, уже не было и речи об этом — почти сразу началась холодная война. И тогда Сталин объявил всю эту инициативную группу в Комитете врагами — мол, они хотели расчленить Советский Союз.
— Так значит, это была самая настоящая провокация?
— Ну, конечно!
— Но чем она была вызвана?
— Хотя он действительно готов был отдать Крым, если бы это получилось… — как бы не услышав меня, продолжал Бережков.
— Я понимаю, — повторил я вопрос, — но чем это все же было вызвано?
— Во-первых, шел 48-й год. В разгаре — холодная война, и Сталин искал повода и искал доказательств того, что американцы собираются расчленить и уничтожить Советский Союз. Мало кто знал, что он через Лозовского попросил членов Еврейского комитета написать ему соответствующее письмо. И те написали: что, мол, только в нашей стране у еврейского народа будет свое государство. Они поверили этому. Вот тогда Михоэлса убили, а весь Комитет арестовали. И у Сталина появился повод сказать — народ, смотрите, они хотели расчленить страну…
— Не значит ли это, что ему нужен был повод для того, чтобы удовлетворить свой антисемитизм?
— Ему нужен был повод обострить отношения с Америкой. В конце войны мы с симпатией относились к американцам — они наши союзники, они оказывают нам помощь, мы смотрим американские фильмы; у нас личные контакты, авиабаза в Полтаве… И, соответственно, была большая симпатия к Советскому Союзу в Америке. Но в США потом появился Маккарти — им тоже нужна была погоня за ведьмами, чтобы в нее поверил американский народ. Ну, а Сталину нужно было, чтобы поверил русский народ.
— Допустим, с этой группой его жертв понятно. Но дальше что происходило? «Дело врачей». И были уже подготовлены эшелоны, вы же слышали об этом, бараки без одной-двух стен в гиблых местах, где люди просто не могут выжить…
— Дальше это колесо имеет собственную логику, то есть собственную инерцию. Нашлись пропагандисты, которые стали подсчитывать: если в Советском Союзе два процента евреев, то почему в консерватории их восемьдесят процентов, а врачей — все 90. Так вот, оказывается, кто во всем виноват! Ну и старое осталось — если в стране плохо, надо организовать погромы.
— Значит, если я правильно понял, вы не считаете Сталина природным антисемитом — просто он играл в какие-то политические игры, чтобы направить народное возмущение?
— Я не думаю, что он был такой, как Гитлер, — расист, антисемит. Он искал повод сказать своему народу, что Америка действительно представляет собой угрозу. Вы знаете, если бы Рузвельт, как он обещал, помог нам после войны — была бы совсем другая обстановка. Сталин, наверное, как прагматик, готов был пойти на какие-то уступки даже внутри страны. Мы могли получить оборудование, технику, которые нам были необходимы, да и просто продукты питания. Ведь все было разрушено — в развалинах лежало пол-Европы: Германия, Франция, Югославия, была разрушена Япония. И только Америка могла бы нам помочь. Тогда все выглядело бы по-другому — если бы не преждевременная смерть Рузвельта.
Пришел Трумэн — с самого начала антикоммунистически настроенный. Вы слышали, наверное, его высказывания, когда еще он был сенатором. На следующий день после нападения Гитлера на Советский Союз газета «Нью-Йорк таймс» провела опрос политических деятелей, в том числе и Трумэна, и он заявил: «Если будут немцы побеждать, мы поможем русским, если же русские — то будем помогать немцам. Пусть уж они больше убивают друг друга!». Кстати, Рузвельт и Черчилль с симпатией относились к нам. Они сразу заявили, что тот, кто воюет с Гитлером, заслуживает нашей помощи и поддержки. И если бы с Гитлером воевал сам дьявол, рассуждали тогда они, мы бы и его поддержали.
Когда пришел Трумэн, вокруг него стали появляться люди из глубинки, настроенные антисоветски. А потом уже свою роль сыграли Джордж Кеннан, Гарриман… Молотов, помню, одним из первых прилетел на похороны Рузвельта. Но теперь Гарриман давал советы Трумэну, который в политике ничего не понимал. Он понятия не имел, какой внешнеполитический курс взять — а Гарриман говорил Трумэну, что Россия ослаблена, она разрушена и она так нуждается в американской помощи, что по отношению к ней нужно проводить твердую политику. И тогда Трумэн прямо заявил Молотову: если вы не будете играть по нашим правилам, то ничего не получите.
Диалог 8-й: Хотят ли русские…— Говорят, существовал план Маршалла по оказанию помощи России? Сталин в какой-то момент отверг его, но он все же рассматривался…
— План Маршалла тоже появился потому, что весь механизм, который создал Рузвельт в рамках Организации Объединенных Наций, не мог быть использован Трумэном против Советского Союза. Но в ООН, в Совете Безопасности у СССР право вето. И пришлось создать план Маршалла — а план включал в себя работу инспекторов, проверки и т. д. Сталин бы, конечно, никогда не согласился на это. Может, в обстановке сотрудничества он бы еще пошел на него, но в тот момент — нет! Вот я был только что в Канзас-Сити, где проходила конференция по плану Маршалла.
