Дмитрий Попов - Оранжевая принцесса. Загадка Юлии Тимошенко
Первые миллионы в твердой валюте всюду зарабатывались азартно, весело, на грани или за гранью фола. Порой далеко за гранью. Поэтому про тайны давно почивших русских императоров и генеральных секретарей мы знаем больше, чем про дела наших новорусских или новоукраинских современников — это равно касается и чиновников, и предпринимателей. Исторические архивы открыты. Документы, связанные с эпохой раннего капитализма, не просто недоступны. Как правило, их не существует в природе.
Прогрессивные советские публицисты называли первых бизнесменов «строем цивилизованных кооператоров». Предполагалось, что они возрождают НЭП — новую экономическую политику, которую практиковал Ленин незадолго до смерти, столкнувшись с нищетой и разрухой после победы революции. Официально считалось, что СССР при Горбачеве «возвращается к ленинским нормам». Лозунг «Обогащайтесь!» принадлежал Бухарину.
На самом деле возвращаться было некуда, а построить «социализм с человеческим лицом» — невозможно. Такого социализма не существовало в природе.
Получился у Горбачева капитализм, причем сразу очень жесткий. Словно взятый напрокат из марксистско-ленинских брошюр про звериный оскал загнивающего империализма, он с самого начала стал зарастать мрачными тайнами, уходить в тень, питаться кровью. Чуть позже, когда в игру включились настоящие бандиты, заменившие на время государство в священном деле налогообложения «цивилизованных кооператоров», жертвами рэкета стали тысячи молодых и немолодых людей, убитых и искалеченных в бесконечных разборках. Тогда кровь потекла ручьями, а неписаные законы большого бизнеса менялись каждый день.
Но пока на дворе был 1988 год — время первых шальных денег.
В том году Юлия Тимошенко открыла свой первый кооператив. Через год она покинула завод имени надоевшего Ленина и вместе с мужем влилась в комсомольский бизнес, организовав молодежный центр «Терминал». Как позже рассказывала Тимошенко, она никогда не была «задорным комсомольским активистом». Да это уже и не требовалось. Обком комсомола под руководством предприимчивого Сергея Тигипко поощрял инициативы молодых, особенно если они сулили хорошие доходы. «Терминал», который собирался торговать нефтепродуктами, такие доходы сулил однозначно.
Когда Юлия Тимошенко создавала свой первый кооператив, у нее не было никакого опыта в бизнесе, как не было его у подавляющего большинства советских людей. У нее не было и денег: семья Тимошенко, преуспевающая по советским меркам, лишь слегка выбивалась из привычной бедности. Но у Юли были идея и ряд соображений о том, как с помощью свекра эту идею реализовать. Идея весьма перспективная в смысле денег, хотя и немыслимая еще год назад.
Геннадий Тимофеевич Тимошенко работал тогда начальником областного кинопроката. Поэтому первым бизнесом Юлии Тимошенко стал видеопрокат. В Советском Союзе многое совершалось по блату, строилось на родственных связях. В нормальной советской жизни свекор мог помочь Юле с квартирой и карьерой. В жизни новой, в хаосе перестроечной эпохи появились иные возможности.
Тайна первого миллиона меркнет перед тайной первых пяти тысяч. Откуда Юлия Тимошенко взяла эти деньги, чтобы открыть свой первый видеосалон, — вот в чем вопрос. А деньги, по советским понятиям, были весьма немалые — два годовых оклада молодого специалиста, а по официальному курсу почти 8000 долларов. Сама Юлия Владимировна много лет спустя, с трудом и неохотой припоминая, скажет, что одолжила эту сумму у друзей Геннадия Тимошенко — причем якобы по секрету от номенклатурного свекра. Недоброжелатели утверждают, что ничего этого не было. Влиятельный Геннадий Тимофеевич сам и денег дал, и помог с лицензией на открытие видеосалона. Так или иначе, ничего криминального в этом не было: подобные заведения тогда открывались по всей стране.
Видеосалоны времен перестройки — явление знаковое, как первые иностранные машины на улицах страны, первые частные платные туалеты и стихийные рынки, на которых можно было купить и поношенный бюстгальтер, и часы, и прошлогодний номер журнала «Плейбой», и американские сигареты, которых страна не видела со времен московской Олимпиады 1980 года. Над городами клубился дым первых частных шашлычных. Дети впервые пробовали произведенную кооперативами сахарную вату и американское мягкое мороженое. В подвалах жилых домов оборудовались тренажерные залы, где качали мускулы низколобые молчаливые молодые люди с неприятными угрюмыми лицами, и открывались запрещенные ранее секции карате. Из знаменитого Ленинградского рок-клуба по всему Союзу стали распространяться записи полуподпольных групп с немыслимыми еще год назад текстами. О молодом поколении «дворников и сторожей», которое кричит, надрывая голос, о том, что «ждет перемен». О социуме «скованных одной цепью», счастливых, что их «нищета гарантирована». А из государственных магазинов потихоньку исчезали последние запасы мыла и спичек. Люди старшего поколения, помнившие войну, закупали коричневое хозяйственное мыло и соль, десятки килограммов крупы и литры подсолнечного масла. В воздухе витала гремучая смесь надежды, азарта и панического страха перед будущим.
Видеосалон образца 1989 года — это тесная комнатка, а в ней — подставка на высокой штанге с телевизором, возвышающимся над головами зрителей, как скворечник. Или — проектор перед мятым, грязновато-белым экраном. Качество десятки раз перезаписанных с кассеты на кассету фильмов — ужасающее… Изображение расплывается, цвет розовато-синюшный или желтовато-зеленый. Гнусаво бубнит закадровый переводчик, известный как «король русского полипа». Переводчики видеокассет занялись своим ремеслом, еще когда за это сажали, и специально прицепляли к носу бельевую прищепку, чтобы в КГБ их не опознали по голосу. Оригинального звука за голосом переводчика почти не разобрать. Пятнадцать — двадцать выворачивающих шеи зрителей в помещении без вентиляции. Вся реклама — написанная от руки бумажка перед входом в салон. К названию фильма делается приписка, обозначающая жанр — боевик, комедия, эротика. Устроители показов — люди, как правило, грамотностью не блещущие. Одна из самых трогательных ошибок — «аэротический фильм».
Если бы президенты с мятых зеленых купюр умели разговаривать, да еще по-русски, то о человеческой сущности постсоветского олигарха никто не смог бы рассказать так честно и подробно, как эти отцы-основатели американской демократии. Свой второй, третий, десятый миллион все олигархи заработали одним и тем же способом — «откатывая» процент чиновникам, они раздирали на куски государственную собственность, деля между собой природные богатства и построенные при социализме заводы-банкроты. Но к первому миллиону каждый шел своим путем. Кто продавал матрешек иностранным туристам, кто «варил» поддельные американские джинсы, а кто, увлекшись рэкетом, терпеливо раскалял утюг на животе несговорчивого кооператора.
