Дмитрий Минчёнок - Мадемуазель Ленорман
В этих атласных листках скрывались любовь, жажда денег, алчность, отвага, желчь, похоть, возвышенная страсть, покаяние, трусость, памятливость, добросовестность и сотня других мельчайших оттенков человеческих желаний и чувств. В них не было места пошлому остатку этих страстей: повышенному кровяному давлению, подагре, потере памяти, ревматизму, боли в суставах, ворчливости, дурному характеру, слезливости, занудности и несносному отношению к молодежи, пенсиям, склерозу и лицемерной жалости к увяданию. Здесь все было в чистом виде: старость — так старость, увядание — так увядание, смерть, в полном апофеозе этих понятий, и без малейших смягчающих обстоятельств.
Да! В этой тридцатишестилистной карточной колоде была скрыта душа человека в незамутненном, истинном виде. Она создала Голема, пользуясь не словами и заклинаниями, а картами. Всемирная душа Адама, расколотая на мельчайшие частицы в его потомках, была собрана ею заново из тридцати шести осколков, каждому из которых соответствовала та или иная карта…
И как будто огромный пенистый водоворот увлек ее, потащил за собой в самое сердце огромного бушующего потока, сметающего на своем пути все живое. Мария видела, как ее поглощает с головой зыбкая болотистая пена — пена Господнего наказания…
ПРЕДСКАЗАНИЯ ПАРИЖСКОЙ СИВИЛЛЫ
После смерти отца семья Ленорман перебралась в Париж.
Мы не знаем подробностей появления в столице нашей героини. Однако приблизительно в это же время в Париже появилась еще одна мадемуазель — дочь марсельского торговца шелком Эжени-Дезире Клари, невеста Наполеона Бонапарта. Однако вышла замуж она за другого человека и стала шведской королевой, отчасти благодаря предсказанию Ленорман.
Вот как описывает героев этой истории А. М. Зелинко в романе «Дезире».
«Два часа назад я приехала в Париж. Наступали сумерки, и все дома казались мне одинаковыми. Серые дома по обе стороны улицы, перед домами нет садиков. Дома, дома и только дома.
Я не имела ни малейшего представления, как велик Париж. Я единственная в дилижансе впервые ехала в Париж. Пыхтящий толстяк месье Бланк, который сел в наш дилижанс где-то в середине пути и ехал по делам, проводил меня до фиакра. Я показала кучеру адрес сестры Мари. Кучер взял мои последние деньги и сердился, потому что мне было нечего дать ему на чай. Адрес был правильный, и родственники Мари — Клапены, по счастью, были дома. Они живут во дворе дома на улице Бак.
Я не представляю себе, где находится эта улица Бак, по-видимому, недалеко от Тюильри, так как мы видели дворец, и я сразу узнала его по картинам. Я щипала себя за руку, чтобы удостовериться, что я не сплю. Я действительно в Париже, я действительно вижу Тюильри…
С работы возвратился месье Клапен и объяснил мне, что раньше в этом доме жили аристократы, но после Революции дом переделали на маленькие квартиры и поселили семьи рабочих. Вот им и досталась эта квартирка. У них была куча детей. На полу возились три малыша, двое других вернулись с улицы и потребовали кушать. В кухне во время ужина было так тесно, что можно было подумать, что мы находимся в цыганском шатре…
Я чувствовала себя такой одинокой в этом чужом городе! Я засунула руки в мой саквояж, чтобы ощутить знакомые, привычные вещи и не чувствовать себя такой одинокой. Нащупав мой дневник, я открыла его и перечитала последние страницы. А сейчас я постараюсь записать все, что толкнуло меня на эту поездку. На шкафу в кухне я нашла старое гусиное перо, рядом с высохшей чернильницей.
Мадам Летиция только и говорила, что о падении курса денег, о дороговизне жизни и о том, что Наполеон давно не присылает ей денег…
К сожалению, мы видели, что Наполеону в Париже не повезло. Уже год, как он приехал в Париж со своими офицерами и Луи. Он взял с собой толстяка Луи в последний момент, чтобы разгрузить мадам Летицию хотя бы от одной лишней заботы.
В Военном министерстве был ужасный скандал, потому что Наполеон не выполнил приказ и не поехал в Вандею. Наполеон разыскал свои планы и стал доказывать, что необходимо вести наступательную войну.
Тогда его послали в итальянские войска, но не главнокомандующим, а рядовым генералом, послали, просто чтобы избавиться от него. А когда он приехал туда, генералы, служившие в этих войсках, не хотели принять его в свой круг и категорически воспротивились его вмешательству. Потом он подцепил малярию и вернулся в Париж желтый, худой и в совершенно обтрепавшейся форме.
Когда он явился к военному министру, тот просто выгнал его.
Сначала Наполеон получил немного денег в счет жалованья, но потом ему перестали платить. Он оказался в ужасном положении без места и без денег.
Мы не могли представить, как он жил. Несколько дней он мог еще перебиться на деньги, полученные от заклада отцовских часов. Он заставил Луи завербоваться в солдаты, так как не мог кормить его.
В настоящее время Наполеон выполняет разные работы в Военном министерстве, он вычерчивает военные карты и буквально падает в пропасть…
Его мундир, который расползался по швам, доставлял ему большое огорчение, он упоминал об этом в письмах. Он подал прошение, чтобы ему выдали новую форму, но Республика не одевала заштатных генералов…
В такое тяжелое время ему оставалось только проникнуть в «Хижину» — дом мадам Та-льен, где, как рассказывали, делалась политика.
У нас теперь правительство, которое называется Директория. Во главе его стоят пять директоров. Но Жозеф уверяет, что руководит всем только один из директоров — Баррас. Что бы ни происходило в нашей стране, все исходит от Барраса.
Баррас — граф по происхождению, но это не помешало ему стать якобинцем. Потом он вместе с Тальеном и еще одним депутатом по фамилии Фуше скинул Робеспьера, заявив, что освобождает Республику от «тирана». Потом он переехал в Люксембургский дворец и стал одним из наших директоров.
Поскольку ему нужно было делать официальные приемы, а он не женат, то он просил мадам Тальен открыть свой дом для его гостей — гостей Республики. Это одно и то же.
Один из парижских клиентов Этьена рассказывал нам, что у мадам Тальен шампанское льется рекой.
Ее салон кишит фуражирами и торговцами, которые скупают по дешевке имущество и дома, конфискованные правительством, и затем продают за бешеные деньги нуворишам (выскочкам богачам).
Там можно встретить женщин различных слоев — приятельниц мадам Тальен. Но самыми красивыми считаются госпожа Тальен и Жозефина Богарне. Мадам Богарне — любовница Барраса и носит на шее широкую красную ленту, чтобы показать, что она «состоит в родстве с жертвами гильотины». Сейчас это не позор. Наоборот, это считается шикарным. Эта Жозефина — вдова генерала Богарне, который был гильотинирован. Она бывшая графиня.
