Александра Анненская - Оноре де Бальзак. Его жизнь и литературная деятельность
Глава III
«Шуаны». – Бретань и замок Поммерелъ. – Первый литературный успех. – Власть денег. – Жорж Санд.
Первые романы Бальзака написаны под несомненным влиянием Вальтер Скотта; он и теперь продолжал искать себе сюжетов в истории. Случайно услышал он рассказ об одном драматическом происшествии, имевшем место в Бретани во время Великой французской революции, и решил немедленно воспользоваться им для нового романа. Все подробности драмы ясно рисовались в его воображении, но он чувствовал, что для ее воспроизведения ему необходимо изучить местность, в которой она происходила, лично познакомиться с Бретанью и ее обитателями. К счастью, он вспомнил, что недалеко от маленького городка Фужер находилось поместье знакомого его семьи, генерала де Поммереля. Он откровенно описал ему свое положение и просил у него приюта дней на 20. Генерал отвечал ему любезным приглашением, и Бальзак поспешил в Бретань.
Появление молодого парижанина среди однообразной, уединенной жизни провинциальных помещиков было для них целым событием. Пятьдесят лет спустя г-жа Поммерель еще помнила своего оригинального гостя, и вот как она его описывала:
«Это был человек невысокого роста с неизящной фигурой, казавшейся еще более неизящной от дурно сшитого платья; руки его были великолепны; на голове была надета какая-то дрянная шляпенка, но, когда он ее снял, все остальное исчезло, я смотрела только на его голову. Кто не видал этого лба и этих глаз, тот не может понять, что это был за лоб и за глаза: большой лоб, на котором лежал как бы отблеск света, и карие глаза, отливавшие золотом, – глаза, выражавшие все так же ясно, как слова. У него был толстый четырехугольный нос, огромный рот, который вечно смеялся, показывая гадкие зубы, густые усы и длинные волосы, откинутые назад. Когда он к нам приехал, он был довольно худощав и показался нам истощенным. Он с жадностью набросился на пищу, бедный юноша! Во всей его фигуре, в его жестах, в его манере говорить, держать себя проглядывало столько доверчивости, столько добродушия, наивности и откровенности, что невозможно было не полюбить его. Всего замечательнее в нем была его постоянная веселость, такая искренняя и шутливая, что она становилась заразительной. Несмотря на перенесенные им несчастья, он не пробыл с нами и четверти часа, мы еще не успели показать ему его комнату, а он уже до слез насмешил нас, генерала и меня».
Для исполнения своей цели Бальзаку трудно было найти лучшее место, нежели замок Поммерелей. Он находился в самом центре шуанства, многие близкие знакомые и члены семьи Поммерелей принимали участие в Вандейском восстании, среди местных крестьян еще жили старики, бывшие герои партизанских войн. И Бальзак с жадностью прислушивался ко всем рассказам, касавшимся того времени, знакомился с крестьянами, учился их говору, наблюдал все особенности их жизни, узнавал у них местные названия разных вещей. Часто уходил он то один, то с генералом на целые дни из дома, чтобы подробнее изучить все окрестности; пейзаж, открывавшийся из окна его комнаты в замке, с большой точностью перенесен им на страницы романа. Проведя несколько дней в изучении природы, в наблюдении местных нравов и обычаев, Бальзак принялся за писанье. С раннего утра засаживался он за свой рабочий стол и отходил от него только в часы завтрака и обеда. Впрочем, вечера он проводил со своими хозяевами. По приезде он объявил им, что будет платить за свое содержание, но не деньгами, так как денег у него нет, – а историями. И вот каждый вечер, когда вся семья была в сборе, он занимал ее каким-нибудь более или менее драматическим рассказом. Часто он начинал в таком роде: «Генерал, вы, наверное, знали в Лилле семью X., не тех X., что из Рубэ, а тех, что сродни Z. из Бетюна. У них в доме произошла замечательная драма...», – и он рассказывал так живо, увлекательно, с такими правдивыми подробностями, что присутствующие заслушивались и готовы были поверить в истинность происшествия.
– Да правда ли это, Бальзак? – спрашивал у него генерал по окончании рассказа.
Бальзак смотрел на него плутовскими глазами.
– Ни слова правды! – восклицал он со своим обычным громовым хохотом, от которого дрожали стекла. – Все это – чистая бальзаковщина! А что, генерал, ведь хорошо будет написать такую штуку? Правда, хорошо?.. Все эти люди, – говорил он о героях своих рассказов, – живут, любят, страдают, волнуются у меня в голове, но, если Бог продлит мой век, все они будут приведены в порядок, расставлены по местам в моих книгах, в тех чудесных книгах, которые я напишу, вы увидите.
Действительно, когда несколько лет спустя появились в печати его «Scènes de la vie privée» («Сцены из частной жизни»), в Фужере узнали многие эпизоды, слышанные раньше от автора.
После двух месяцев спокойной жизни под гостеприимным кровом друзей Бальзак вернулся в Париж к своей одинокой трудовой жизни, полной лишений и мелких неприятностей. Насколько тяжела была эта жизнь, видно из того, что он часто мечтал, как было бы хорошо, если бы кредиторы засадили его в долговую тюрьму, и не раз, проходя по мосту через Сену, чувствовал сильнейшее желание броситься в воду, чтобы покончить свое жалкое существование.
При таких обстоятельствах закончил он свой роман, начатый в Фужере. Этот роман вышел в свет в начале 1829 года и был первым произведением, которое Бальзак подписал не псевдонимом, а собственным своим именем. Роман («Шуаны, или Бретань в 1800 г.») имел успех, и это ободрило автора. Он перестал обращать внимание на постоянные увещевания родных поискать какого-нибудь порядочного места и бесповоротно решил посвятить всю свою жизнь литературе. За «Шуанами» быстро последовал новый исторический роман «Екатерина Медичи», а затем «Физиология брака» («Physiologie du mariage») – целый том подчас остроумных, подчас циничных рассуждений о брачной жизни и о средствах обезопасить себя от неверности жены. Книга наделала шума, имя Бальзака начало приобретать известность. Журналы открыли ему свои страницы, издатели стали охотно печатать его произведения. И он писал, писал неутомимо повести, романы, фельетоны, юмористические и критические статьи. Длинный список вещей, написанных им в эти первые годы литературной деятельности, приводит в изумление. Он вел жизнь отшельника, почти ни с кем не виделся и работал без перерыва часов по 14-16 в сутки. Обыкновенно он обедал в 5 часов, в 6 ложился спать и спал до полуночи, затем вставал и почти не отрывался от письменного стола до следующего обеда. Для поддержания сил он несколько раз в день пил крепкий кофе и впоследствии нередко до того злоупотреблял им, что доводил себя до настоящих галлюцинаций.
