Кейт Роббинс - Черчиль
Приехав в Индию, он жаловался, что у него слишком мало контактов с сильными мира сего, от которых зависел ход событий. Это было началом перемен. Он был приглашен в Калькутту побыть недельку у лорда Керзона. В результате каждый из них составил о другом в чем-то более благоприятное мнение, чем было до того. Но даже в этом случае перспектива поселиться и влачить унылую рутинную жизнь в Бангалоре не слишком-то соблазняла после стольких треволнений. Он работал над отчетом о суданской кампании против дервишей, который должен был выйти в свет под названием «Речная война»: задача, в выполнении которой он не получил никакой поддержки ни от Китченера, ни от его окружения. Лорд Кромер, олицетворявший британское владычество в Египте, оказал Черчиллю большую помощь, когда тот заехал в Каир по пути в Лондон.
Поездка домой в марте 1899 года отличалась от всех других его поездок. Он только что решил выйти в отставку. Это было таким же стремительным решением, как и все те, которые он принимал до сих пор, хотя и не то чтобы неожиданным. Тем или иным способом, во время его короткого срока службы ему удалось получить непосредственный опыт боевых действий. От дальнейшего пребывания в армии больше ждать было нечего. У него и в самом деле не было надежной постоянной работы, которой он мог бы заняться в дальнейшем, но, как и сам он выражался, чем дальше от армии — тем ближе к деньгам, и чем дольше он останется в армии, тем меньше останется у него в кармане. Он считал, что сможет меньше тратить и больше зарабатывать, будучи писателем, спецкором или журналистом. Это было рискованным делом, но он специализировался на рискованных делах.
Выпустить в свет «Речную войну» было важно как в предвидении заработка, так и в надежде на то, что это поднимет его репутацию. Но этот литературный проект был не единственным. С 1897 года он работал и над самой идеей, и над ее воплощением в романе с рабочим названием «Дела государства». Роман был разбит на книги в 1899 году и появился под названием «Саврола» в начале 1900 г. Его герои носили неопределенные «австро-болгарские имена, а сюжет, как и можно было предсказать, был политическим. Герой романа, Саврола, возглавлял народное движение, направленное против единовластного правления президента Молары. Он был философом-оратором и практически самой большой силой в политике страны, но слишком уж озабочен предначертаниями Судьбы. Он мог достучаться до душ своих сторонников, но — как медиум или как ментор? Саврола склонялся к «горькой, циничной эволюционной философии». Равно как и Черчилль. Роман, в общем, был хорошо принят, но лишь немногие полагали, что из Уинстона получился действительно хороший романист[8].
«Речная война» вышла из печати на несколько месяцев раньше. Кроме всех прочих своих достоинств, эта книга была свидетельством работоспособности Черчилля. Она вышла двухтомником в тысячу с лишним страниц, посвященных этому эпизоду в Судане. Мастерство автора зарисовок в основном хвалили. Однако он не ограничился узкими рамками описания, но и высказал несколько весьма критических замечаний — в основном о Китченере. Высокомерие молодого автора в этом отношении не вызвало особенного восхищения. «Дейли мейл» полагала, что век спустя покажется чрезмерным посвящать так много страниц тому, что могло оказаться простым эпизодом, хотя и считала книгу удивительным достижением. По размышлении, отзывы были благоприятными. Никто не смог не заметить, что автор начитался изрядно Гиббона и Макалея, но Черчилль начал также обретать и собственный голос.
Книга могла бы произвести гораздо большее впечатление, не появись она в тот самый месяц, когда заголовками газет завладела новая война. В самом деле, в день опубликования книги Черчилль находился на борту корабля, направлявшегося в Южную Африку, где только что началась англо-бурская война. Он получил назначение корреспондентом «Морнинг пост», с существенным жалованием. Но даже в этом случае он не смог устоять перед возможностью обрести немного военной славы и добился назначения в Ланкаширский гусарский полк. Для того, чтобы двусмысленность его положения стала весьма наглядной, много времени не понадобилось. Он получил место на бронепоезде, доставившем его почти к самым местам боев, в Наталь. Поезд был сброшен с рельсов и угодил в засаду. Черчилль был вовлечен в неизбежную рукопашную и впоследствии взят в плен. Подробности этого дела в определенной мере спорны. Кем он был — невоюющим журналистом или солдатом? Определенные противоречия возникли также относительно точных обстоятельств его побега из заключения в Претории. Прав ли он был, сбежав в одиночку, когда изначальный план заключался в том, что три человека сбегут? Бесспорно лишь то, что когда 23 декабря 1899 года он достиг Дурбана, он был героем, которого искала вся империя после серии суровых неудач, испытанных ранее в том же месяце. Он это знал. И с охотой подчинился требованию выступить публично.
Свои слова он немедленно сопроводил действиями, вступив в Южноафриканский полк легкой кавалерии, продолжая быть военным корреспондентом. Оставшись в Южной Африке на следующие шесть месяцев, он стал свидетелем большей части важнейших вооруженных столкновений этого периода. Он быстро перемещался с места на место, и его сводки возбуждали огромный интерес. Сражался он не слишком много. Он занимался новой книгой, на основе собственных впечатлений, которая называлась «Лондон — Ледисмит, через Преторию» (за которой должно было последовать продолжение, «Март Яна Гамильтона»), и получил радостные вести о том, что его побег и та известность, которую он получил, увеличили раскупаемость других его книг. Он уже начал делать серьезные деньги, но был настолько занят, что почти не имел возможности их тратить. Теперь надо было ответить на стоявший перед ним вопрос: когда настанет пора вернуться домой и начать серьезно заниматься политикой, так как все, что он до сих пор сделал, было всего лишь подготовкой восхождения к власти.
Еще во время отпусков домой из Индии он начал добиваться известности. Летом 1897 года в Клавертон-Мэнор, за городом Бат состоялась его первая встреча с общественностью. Он полагал, что начинается подъем либерал-демократии, и сопоставлял ее преимущества «с пересохшей трубой радикализма». Годом позже он удачно выступил на многолюдном митинге в Брэдфорде и получил намек — не спускать глаз с Центрального избирательного округа. После этой речи Уинстон почувствовал огромное облегчение. Он был уверен, что при наличии практики сможет достичь большой власти при поддержке общественности. Его дефект речи был не таким уж препятствием, которым, как он боялся, мог быть.
