Николай Воронов - На службе военной
Ночь перед наступлением была тихая, ни одной осветительной ракеты не висело в воздухе. Наблюдательный пункт батареи расположился недалеко от места предстоящей постройки моста. Я с двумя разведчиками отправился к командиру саперов, чтобы договориться о деталях переправы второго взвода.
Саперы работали шумно. Слышался плеск воды, лязгание весельных уключин. Никто не мог сказать, где находится командир саперной роты, у которого я хотел узнать реальный срок готовности моста.
Мы спешились. В это время на противоположном берегу ударили пушки. Снаряды стали разрываться совсем близко. Саперы разбежались кто куда. Мы поскакали на батарею, чтобы открыть ответный огонь.
Но вражеский берег вскоре замолчал. Вновь наступила тишина. Перед рассветом переправилась наша разведка, за ней последовали передовые подразделения пехоты, а потом и мы.
Стараясь грести бесшумно, я плыл на маленькой лодчонке. Громко стучало сердце. В тумане, стоявшем над рекой, с трудом различались головы плывущих лошадей. Неподалеку от меня возвышались поставленные на поплавки орудия. Все шло без особого шума. Но когда мы добрались до середины реки, вдруг раздались выстрелы, особенно оглушительные над водой. Это наши передовые подразделения завязали на берегу перестрелку с боевым охранением противника. Я изо всех сил нажал на весла.
Вот и берег. Телефонисты быстро навели связь, орудия заняли огневую позицию. Я связался с пехотным подразделением. Вскоре появился командир батальона. Он очень обрадовался нашим пушкам. Мы стали бить по вражеским пулеметам, расчищая путь пехоте.
Противника застигли врасплох. Наступление развертывалось стремительно. Белополяки, отстреливаясь, отходили. Орудия нашего взвода не меняли огневой позиции, а я с наблюдателями бросками передвигался непосредственно за цепью пехоты.
После полудня был, наконец, наведен мост через Березину, и к нам присоединился второй взвод батареи. Мощь нашего огня сразу удвоилась.
Пять суток продолжались упорные бои. Наконец был взят город Игумен. 11 июня наши части облетела радостная весть - 17-я стрелковая дивизия освободила Минск.
Всюду нас радостно встречало местное население, освобожденное от панского гнета. Нас обнимали, угощали, многие сейчас же вступали в наши ряды, чтобы с оружием в руках драться за родную землю.
Передовой отряд пехоты, которому была придала наша батарея, перехватил шоссе, идущее от Бобруйска на Минск. Задача: удержать шоссе до подхода наших частей. В связи с болезнью Н. Н. Михельсона командовать батареей приказали мне.
Вскоре со стороны Бобруйска показалась легковая автомашина. Когда она была уже совсем близко, мы встали цепью во весь рост и перегородили дорогу. Машина остановилась, из нее выскочили польские офицеры и открыли беспорядочную стрельбу из револьверов. Мы стреляли лучше. Машина оказалась в наших руках. Решили подарить ее командиру нашей дивизии, которого все любили и уважали. На заднем сиденье автомобиля лежал убитый польский генерал, при нем были оперативные карты и различные документы, которые мы немедленно отправили в штаб.
Потом показались группы пехоты противника, поддержанные легкой батареей. Мы открыли огонь. Сколько было радости, когда на наших глазах снаряды рвались на огневых позициях вражеских орудий!
Отбили одну атаку - началась новая. Белополяки подкатили еще две батареи. Одна из них быстро умолкла после прямых попаданий наших снарядов. Но противник превосходил нас в силе. Чтобы не попасть в окружение, мы отошли на километр от шоссе. Как ни пытался противник отогнать нас дальше, мы не сделали больше ни шагу назад.
Криками "ура" встретили бойцы отряда подоспевшую помощь - наши части бросились в атаку и быстро овладели шоссе.
Оказалось, что мы преградили путь 14-й пехотной великопольской дивизии, отходившей из района Бобруйска. Сколько неприятностей создал ей наш небольшой передовой отряд, неожиданно перерезавший шоссе.
Командование горячо поблагодарило нас за стойкость и упорство в неравном бою.
Преследуемый по пятам, противник отходил на запад, кое-где цепляясь за выгодные для обороны участки местности. Наши части нередко свертывались в колонны и двигались под прикрытием разведки и походного охранения. В бригаде был всего один легкий артиллерийский дивизион двухбатарейного состава. Головные батальоны могли меняться часто, но нам, артиллеристам, это не удавалось. Мне пришлось почти бессменно участвовать в боях передовых частей.
Головной батальон выдвигал вперед походную заставу, прикрытую дозорами. Я обычно двигался вместе с разведчиками и связистами в этой заставе, а батарея шла в середине колонны батальона.
Как только застава, встретив противника, начинала развертываться для ведения боя, я устраивал наблюдательный пункт где-нибудь на высотке, а телефонисты в это время спешно тянули телефонный кабель к огневой позиции батареи. Иногда достаточно было послать три - четыре снаряда, чтобы вынудить противника к отступлению.
Однажды полковая колонна шла через большое болото. Противник отходил, и казалось, что в данный момент никакая опасность нам не могла угрожать. Батарея шла с главными силами полка", я с разведкой и связью следовал вместе с командиром полка за головной походной заставой. Оправа и слева от гати расстилалось топкое болото, покрытое мелким лесом.
Наступала ночь, клонило ко сну. Чтобы побороть дремоту, я с разрешения командира полка вернулся в колонну проследить, как движутся наши пушки по зыбкому настилу из жердей. На ходу поговорил с бойцами. Все были бодры и веселы. Вдруг впереди ночную тишину нарушили пулеметные очереди и взрывы ручных гранат.
Движение сразу остановилось. Стрельба разгоралась. Ко мне пробился разведчик с приказанием от командира полка: "Батарее развернуться и быть готовой к стрельбе вдоль гати". На узкой гати не развернуться. Пришлось выпрячь лошадей, а орудия, передки, повозки и двуколки поворачивать вручную.
Выяснилось, что противник на островках вблизи дороги оставил сильную заставу, которая и открыла огонь по нашим головным подразделениям. Но сопротивление белополяков было быстро сломлено, и мы двинулись дальше.
Войска панской Польши по пути своего отступления разрушали все: станции, железнодорожные пути, мосты, сжигали деревни, посевы, стога сена.
Продвижение вперед стоило нам неимоверного труда. Каждую речку приходилось форсировать вброд или на подручных средствах. Все труднее было с подвозом боеприпасов.
К вечеру 17 июля наши части овладели местечком Клецк, а на другое утро батарея уже участвовала в прорыве новой укрепленной позиции противника. Командир полка поставил мне задачу: пробить проходы в проволочных заграждениях. Я доложил, что у меня осталось всего 50 гранат, остальные снаряды - шрапнель.
