Акрам Шарипов - Черняховский
— Проходите, товарищи командиры.
В просторном кабинете, в дальнем левом углу, за столом сидела седая, скромно одетая женщина и что-то писала. Подняв голову, с еле заметной улыбкой, легко встала, поздоровалась с пришедшими и, указав на кресла, пригласила их сесть. Держалась Мария Ильинична удивительно просто и этим располагала к откровенности. Выслушав взволнованный рассказ Черняховского о его жизни, она и сама разволновалась, вспомнила о том, как вместе с сестрой Анной они взяли опеку над двумя оставшимися без матери мальчиками, сыновьями венгерского рабочего-коммуниста Юстуса.
— Со старшим из них вы уже познакомились, — сказала она и нажала кнопку. Вошел тот молодой человек, который встретил их в приемной.
— Лео Владимирович, — обратилась к нему Мария Ильинична, — за четыре дня организуйте проверку по этому делу. Мне представляется, здесь налицо явно выраженное беззаконие. Попросите начальника академии направить своего представителя в Вербово и Томашполь, чтобы разобраться на месте.
— Хорошо, — ответил референт.
— По ходу дела буду вас информировать, — пообещала Мария Ильинична Черняховскому и Пономарчуку.
Прощаясь, она поднялась из-за письменного стола, пожала руки обоим, еще раз пообещала все проверить и помочь.
Командование академии вместе со своим представителем направило в Вербово и Черняховского. Поезд, на котором они уезжали, уходил в Вапнярку в полночь. Иван Данилович, оформив проездной билет, забежал домой. Нилочка уже спала. На смуглом лице девочки выделялись черные длинные ресницы. Иван Данилович поцеловал дочь, погладил ее разметавшиеся волосы. Услышав шаги жены, быстро обернулся. Она с тревогой и болью смотрела на него. Иван Данилович ласково обнял ее.
— Не волнуйся, Асенька. Правда восторжествует! Только не провожай меня со слезами.
— Согласна, если ты пообещаешь иметь выдержку.
— Все написано правильно, — заявил секретарь сельсовета. Он оказался родственником прежнего секретаря, который в свое время пытался помешать Черняховскому поступить в военную школу. — А как же иначе, если ваш отец был доверенным лицом помещика? Кто возьмет на себя смелость брать под сомнение документ, подписанный работником райкома?
— А вы уверены, что написана правда? — спросил его представитель академии.
— Подробности можно уточнить только в Оксанине. Черняховские оттуда к нам приехали. Только что еще выяснять? Разве мало того, что отец Черняховского был доверенным человеком помещика?
— Что значит — мало или много? — вскипел представитель академии. — Если все так, как вы говорите, почему же петлюровцы пытались расстрелять родителей Черняховского?
— Я тогда был мал, подробности мне неизвестны. Председатель в отъезде, никаких официальных документов подписывать без него я неправомочен.
Утром отправились в Томашполь, к секретарю райкома Пескуду, но их записали только на следующий день. Пескуд принял их сухо и неприязненно.
— Этим вопросом занимались соответствующие органы. Ничем не могу вам помочь.
— Вы помогите нам разобраться, для этого мы и приехали. Должны же быть доказательства — какие-то документы, свидетели…
Пескуд стоял на своем. Продолжать разговор было бесполезно.
Когда они вышли, Черняховский почувствовал, как резко изменилось настроение у представителя академии: он стал интересоваться расписанием поездов на Москву. Очевидно, дальнейшее пребывание в Томашполе он считал бессмысленным.
Друзья в Москве волновались за Черняховского. Пономарчук все намеревался пойти еще раз к Марии Ильиничне, но не решался. Помогла случайность: на площади Революции он встретил Юстуса.
— Я вас узнал, — первым остановил его Юстус. — Товарищ Пономарчук?
— Здравствуйте, Лео Владимирович, — обрадовался тот. — А я ведь к вам собирался. Что-то от наших нет никаких известий.
— Еще рано. Дня через два сообщат.
— А у вас есть какие-нибудь сведения?
— Пока нет, но я думаю, что все будет в порядке. Мария Ильинична не ограничилась просьбой начальника академии послать своего представителя. Одновременно она распорядилась перепроверить дело через местных работников Комиссии Советского Контроля.
В Томашполе Черняховский после нескольких впустую проведенных дней и бессонных ночей предложил представителю академии, которого он все же уговорил не уезжать, пойти к одному из ответственных работников Советского Контроля. Но когда они пришли в райком и о них доложили Пескуду, тот против ожидания был куда приветливее, чем в первый раз. С наигранной вежливостью он пригласил их к себе в кабинет:
— А мы вас разыскиваем!
— Что же нас разыскивать? Мы ждем ответа.
— А ответ ждет вас! Опровержение уже подписано, получите документ на руки.
— Скажите, на Александра Даниловича Черняховского вы написали то же самое?
— Нет, на него не запрашивали соцдемографические данные.
Этот вопрос представитель академии задал потому, что еще в пути Иван Данилович рассказал ему о своем младшем брате, который тоже окончил военное училище и служил командиром танкового взвода.
Черняховский вернулся в Москву с легким сердцем и принялся за учебу. Углубленно изучал он труды советских военных теоретиков. Михаила Васильевича Фрунзе Черняховский считал крупным организатором, талантливым полководцем и ученым. Он не переставал удивляться тому, как мог Фрунзе, не получив специального военного образования, за короткое время не только овладеть военным искусством, но и стать одним из творцов советской военной науки. Все размышления неизменно приводили Черняховского к одному: это стало возможным не только благодаря богатейшему опыту военачальника в годы гражданской войны, но и потому, что Фрунзе прекрасно владел марксистско-ленинской теорией о войне и армии.
Особенно запомнились Черняховскому мысли Фрунзе о будущей войне, высказанные им в 1925 году в докладе на январском Пленуме ЦК РКП (б) об итогах военной реформы:
«…Война, которая будет в дальнейшем, будет непохожа на гражданскую войну… Мы будем иметь дело с великолепной армией, вооруженной всеми новейшими техническими усовершенствованиями, и если мы в нашей армии не будем иметь этих усовершенствований, то перспективы могут оказаться для нас весьма и весьма неблагоприятными».
Черняховский, изучая историю первой мировой войны, пытался раскрыть тенденции развития тактики и оперативного искусства, научно обосновать наиболее эффективные способы применения новых родов войск. Особо интересовался танковыми войсками, которые в то время во всех армиях только создавались. Единый и четкий взгляд на возможные способы их использования в бою еще не был выработан. Приходилось обобщать имеющийся опыт. Академия заложила и сформировала в нем те качества военачальника, которые в последующем развернулись в Великой Отечественной войне во всем блеске.
