Франц фон Папен - Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947
Ливийский конфликт был только симптомом растущего в Европе напряжения, вызванного в основном происками России на юге и на западе и австрийской политикой расширения своего влияния на Балканах. «Сердечное согласие» между Британией и Францией изменило баланс сил в Европе в пользу России и лишило Германию той уверенности в собственной безопасности, которая существовала когда-то благодаря британской поддержке. Что же до наших отношений с Францией, то они так никогда и не наладились со времени войны 1870 года.
Когда в 1911 году султан Мула Хафид по наущению Франции запросил у нее помощи и французы оккупировали Фец, Германия расценила это как нарушение соглашения в Альхесирасе. «Прыжок пантеры» в Агадир[14] – был в нем какой-либо смысл или нет, отношения к делу не имеет – произвел больший эффект в Лондоне, чем в Париже. Сэр Эдвард Грей назвал инцидент «неспровоцированным нападением», а Ллойд Джордж произнес исполненную критического пафоса речь. Было ясно, что Британия рассматривает германское присутствие на марокканском побережье как угрозу своим интересам в Средиземноморье.
Даже британские историки в настоящее время рассматривают вопрос о германском вмешательстве в марокканскую проблему более объективно. И все же при этом явно недооценивается та роль, которую сыграли действия кайзера в мирном разрешении конфликта. Французы получили все желаемое и в 1912 году установили свой протекторат над Марокко. Самым печальным результатом было дальнейшее расхождение позиций Великобритании и Германии. Наши протурецкие симпатии во время ливийского конфликта уже повлекли за собой укрепление связей между итальянцами и Антантой, в результате чего Италия постепенно начала все теснее сближаться с Великобританией. Это еще больше ослабляло позицию центральных держав.
Все укреплявшиеся дружественные отношения между Германией и Турцией и переговоры о постройке Багдадской железной дороги рассматривались в Британии как угроза жизненно важным коммуникациям империи. Ошибка германской внешней политики состояла в том, что Германия не сумела с полной ясностью продемонстрировать свои намерения. У нас не было желания угрожать британским интересам на Ближнем и Среднем Востоке, мы лишь изыскивали рынки для экспорта продукции нашей растущей промышленности. Положение Германии не способствовало развитию экспансионистских устремлений на Востоке, поскольку мы вступили в эту игру с опозданием на целое столетие. Наверняка наши попытки мирным путем приобрести новые коммерческие рынки можно было рассматривать с меньшим критицизмом, хотя бы при этом и возникал конфликт с уже присутствующими там интересами.
В октябре 1912 года в Уши был подписан мирный договор, лишивший Турцию Ливии и островов Додеканес. Тем временем над Турцией нависла новая угроза. Под патронажем России Сербия, Болгария, Греция и Черногория заключили секретный антитурецкий альянс. В октябре Черногория начала боевые действия, и к началу 1913 года сложилась ситуация, грозившая войной между Австрией и Россией. Кайзер не пожелал гарантировать помощь своей страны, в этом он был верен традиции политики Бисмарка, в соответствии с которой Германия может вмешаться в балканские дела только в случае угрозы самому существованию нашего союзника – Австрии. В тесном сотрудничестве с британским правительством европейский мир удалось сохранить. Тем не менее, вопреки лондонскому соглашению от декабря 1912 года, балканский конфликт продолжал развиваться. Энвер-паша, защитник Ливии, сверг турецкое правительство с помощью комитета «Progrus et Union»[15]. Мир не был окончательно заключен вплоть до мая 1913 года. Греция получила Салоники и остров Крит, Сербия – северную Македонию, а Болгария – Траче и побережье Эгейского моря.
Вскоре после этого Болгария напала на Сербию и Грецию, но потерпела поражение, в то время как турки вернули себе Адрианополь. Этот конфликт завершился в августе подписанием в 1913 году в Бухаресте соглашения, по условиям которого Болгария вновь теряла Македонию и Эгейское побережье и должна была уступить Румынии Добруджу. Чтобы избежать доминирования Сербии на побережье Эгейского моря, Албании была предоставлена независимость. Мой коллега по Генеральному штабу, принц Цу Вид, был предложен Германией в 1913 году кандидатом на албанский трон, но его короткое правление больше походило на фарс. Я так и не смог понять, почему в этот беспокойный уголок Европы не был послан, ввиду близкого знакомства с регионом, кто-либо из опытных сторонников дома Габсбургов.
То, что балканский конфликт не привел к всеобщей войне, объясняется почти всецело тесным сотрудничеством между правительствами Великобритании и Германии. К несчастью, наши надежды на то, что это сотрудничество послужит к некоторому ослаблению общей напряженности, не оправдались. Наши трудности в отношениях с Францией по поводу марокканских дел только усугубились, а связь между Парижем и Санкт-Петербургом продолжала крепнуть. Британское правительство не предпринимало никаких усилий для ослабления напряженности – даже тогда, когда царь объявил, что Россия будет поддерживать Сербию всеми возможными средствами, – что являлось прямым вторжением в сферу влияния Австрии, которое было, по-видимому, проведено с полного одобрения французского правительства.
Наши старания достичь взаимопонимания с Великобританией оказались успешными только отчасти. В июне 1914 года конфликт интересов, порожденный проектом строительства Багдадской железной дороги, был урегулирован благодаря признанию Германией британских прав в Персидском заливе в обмен на признание германских интересов в Месопотамии. Это, однако, не ослабило основных противоречий в европейской сфере или в военно-морских делах. Попытка лорда Холдейна достичь в последнем вопросе компромисса успеха не имела. Напряженность в отношениях была очень высока, когда 28 июня 1914 года в Сараеве прогремели фатальные выстрелы.
И вновь возникла сложность в толковании принципа Бисмарка, согласно которому Германия ни в коем случае не должна вмешиваться в балканские дела. Как только стало ясно, что конфликт грозит перерасти границы Австрии и Сербии и что Россия намерена прийти Сербии на помощь, дунайская монархия оказалась в прямой опасности и возникла угроза даже положению самой Германии. Согласиться с русскими домогательствами относительно Константинополя и на Балканах означало бы оставить баланс власти в Европе на откуп политике Санкт-Петербурга. Мир и европейское равновесие можно было сохранить только при условии, что Британия и Германия приложат совместные усилия. Но британское правительство приняло иное решение. На короткое время ситуация оставалась неопределенной. Австрийское правительство искало действенной германской помощи, тогда как мы сосредоточили усилия на попытках предотвратить начало всеобщего военного конфликта. Германская политика оказалась робкой и неуверенной. Царь объявил частичную мобилизацию, направленную против Австрии, но, за его спиной, военный министр проводил также и полную мобилизацию против Германии. Россия намеревалась начать войну.
