Екатерина Джугашвили - Мой сын – Иосиф Сталин
Настал мой черед. «Та, та!» – позвала я его, показывая яблоко. Не тут-то было. «Зизи» оказалось явно привлекательнее, чем «та-та». Ну, сорванец, подумала я, и решила действовать наверняка. «Сиси», – сказала я негромко, оголяя грудь. Малыш расцвел, то же самое расстояние он преодолел гораздо быстрее и заслуженно принялся за обед. Насытившись, он опять пришел в романтическое настроение и со словом «зизи» вернулся к бабушке.
Нашу идиллию прервал Фока. Он, оказывается, наблюдал за нами. Он от души хохотал над первыми шагами Сосо. Я смущенно прикрыла обнаженную грудь и с ребенком на руках поспешно ретировалась в дом. Бабушка выставила дань – бутылку чачи. Опустошив ее, Фока, выделывая ногами кренделя какого-то замысловатого танца, удалился.
С детским словечком «дундала» связано еще одно мое воспоминание.
Однажды нас пригласили на свадьбу. Мы взяли малыша с собой. Появились жених и невеста. Голову невесты украшал венец из цветов. Увидев цветы, Сосо тут же вцепился в них и начал стягивать венец с головы невесты. Жених, посчитав это плохой приметой, стал чернее тучи, невеста притихла от страха. Я отчитала малыша и попыталась разжать его ручонки. Не тут-то было. Он заголосил свое «дундала-дундала», и руки не разжимал. За малыша заступился крестный. Якоб рассмеялся, поцеловал ребенка и заметил, что если карапуз уже сейчас пытается похитить невесту, то что будет, когда он вырастет. Все развеселились, у жениха отлегло от сердца, невеста успокоилась, а Сосо довольствовался одним цветком, выдернутым для него из венца.
– Вот тебе твоя «дундала», – сказал крестный, передавая малыша с цветком нашему подмастерью Дате Гаситашвили, и мы вместе пошли домой.
Дата очень любил маленького Сосо. Однажды, прогуливаясь с ним, он встретили незнакомого русского. «Какой хороший саранчонок», – сказал незнакомец. Дата нахмурился. Безобидное слово «саранчонок» он посчитал ругательством и отмутузил обидчика. Дело дошло до суда, на котором Дата объяснил причину своего гнева. Судьи рассмеялись, и дело закончилось примирением сторон. Мировую, точнее мировое застолье организовывал крестный. Он и тамадой был. Пришлось ему и это нелегкое бремя вынести.
Надо сказать, что Сосо в детстве действительно был щуплым как саранча: плоть никак не нарастала на его кости. Сколько раз он был на грани выживания не счесть.
Ему было около пяти лет, когда Бесо на праздник преображения принес из города пару роскошных арбузов. Хотели, как это положено, вместе с другими фруктами освятить их в церкви. Бесо один арбуз разрезал на пробу. Арбуз оказался отменным. Сосо съел небольшой ломоть. Бесо его отругал: почему, мол, не дождался освящения. Малыш страшно обиделся и отказался идти с нами. Помолившись в церкви, мы освятили принесенные с собой фрукты и вернулись домой. Насупившийся Сосо по-прежнему торчал у входа, и никак не удавалось его уговорить пообедать со всеми. Бесо рассердился: пусть стоит. Тут в гости пришел крестный, но и тому не удалось уговорить ребенка.
Обед затянулся. Когда перешли к фруктам, дверь отворилась, вошел сосо и закричал: «Плохие, плохие, плохие..!» мы засмеялись. Крестный подошел к мальчику, взял его на руки, усадил за стол и положил перед ним целый арбуз. Долгое стояние на сквозняке сильно застудило малыша. У него начались судороги, он потерял сознание. Спасла нас проходившая мимо знахарка. Она смогла привести Сосо в чувство.
Помню второй несчастный случай; тогда Сосо уже учился. Утром я отправила сына на занятия целым и невредимым, а в полдень его принесли на руках. Оказывается, когда он возвращался домой, его окликнул знакомый. Мой сын повернулся и в этот момент на него наехал фаэтон. Лошади чуть было не растоптали его. Сосо принесли без сознания… У меня началась истерика. В течение двух недель сын не проронил ни звука.
Храни бог фельдшера Ткаченко, который привел к нам доктора Любомудрова. Оба они ежедневно посещали больного, утешали меня: молодой организм справится с бедой. Позже к ним присоединился доктор Сааков. Узнав о попавшем в беду ребенке, сам вызвался помочь. Впоследствии все трое отказались от вознаграждения. Три недели боролись они с недугом, спасли ребенка, подарили жизнь моему Сосо. Добрый доктор Сааков в день выздоровления подарил мальчику рубль на карманные расходы.
…Как я уже говорила, наша совместная жизнь с Бесо стала невозможной. Переселившийся в Тбилиси оказавшись лишенным семейного уюта и любви сына, он понял опрометчивость своего поступка. Чтобы задобрить меня, высылал деньги на имя сына, а потом стал просить о примирении, обещал бросить пить. Узнав об этом, братья засуетились. Особенно старался Гио. Он и крестного привлек к этому. Одним словом, решили, что я должна пойти на уступки. Гио был категоричнее других. По его мнению виновницей семейного разлада была я.
– Кеке, дорогая, – твердили братья, – тебя все осудят. Нельзя женщине быть одной. Ну что ты вцепилась в сына. Если Бесо не хочет обучать его грамоте, значит так надо. Мы тоже малограмотные, но живем не хуже других. Пусть мальчик подчинится воле отца, обучится ремеслу, тем более, что у него это хорошо получается. Да и Бесо, когда сын будет рядом, изменит свой нрав.
Я расплакалась, наотрез отказалась от примирения. Решила, что если для зарабатывания денег, придется стать попрошайкой, то пойду даже на это, но сыну дам образование. Увидев такую решимость, крестный поддержал меня. А братья обиделись и неделю не разговаривали со мной. Они не могли понять, что требуемые уступки не отвадили бы мужа от пагубного пристрастия.
Да и как можно было отлучать сына от духовного училища! Он прекрасно учился, преподаватели в один голос хвалили его. Разве мать имела право лишать учебы такого одаренного ребенка в обмен на хорошие заработки будущего сапожника. Нет и нет. На полпути сына не брошу. Пока живу, не предам его, не возьму такой грех на душу.
Кроме отличной учебы Сосо преуспевал в пении в церковном хоре. Преподаватель Свимон Гогличидзе прочил мальчику будущее и на этой стезе. Видя усердие моего сына, я себе во всем отказывала, лишь бы ему было хорошо. Он всегда был одет с иголочки. Чтобы скрыть его худобу, я излишне укутывала его. Он ценил мою заботу, был сильно привязан ко мне, искренне любил меня. При виде пьяного отца глаза его наполнялись слезами, губы дрожали…
Шли годы. От Бесо не было никаких вестей. Я даже не знала, жив ли он. В какой-то степени меня это даже радовало. Ведь смогла же я своими силами вести хозяйство, самостоятельно поставить сына на ноги. Как-то до меня еще раз дошла просьба Бесо о примирении, но я была непреклонна.
* * *Сколько раз я просиживала ночи напролет у изголовья сына, мечтая о том времени, когда он станет взрослым, добрым молодцом. Сбылась моря мечта: сын повзрослел, стал гордостью училища и товарищей. По всем предметам у него были только отличные оценки, и он по праву считался лучшим учеником. Меня сердечно поздравляли с успешным окончанием сыном Горийского духовного училища. Его преподаватель Свимон Гогличидзе сетовал, что не сможет найти достойную замену Сосо в церковном хоре.
