Борис Ванников - Записки наркома
Самолетостроители и ВВС приветствовали 20-миллиметровый калибр даже в варианте авиационной пушки "Швак" с неполноценным патроном, так как это открывало выход из создавшегося положения. Но выход был кажущимся, неперспективным, мог удовлетворить авиацию лишь ненадолго; вместе с тем усилились сомнения в необходимости для боевых самолетов больших калибров, чем 20 миллиметров, отвлечено было внимание от работы, направленной на создание полноценных авиационных пушек с эффективным патроном. А такую работу, как уже отмечено, вели. В частности, конструкторы промышленности боеприпасов изготовили унитарный патрон калибра 23 миллиметра со снарядом, обладавшим хорошими баллистическими качествами, и гильзой с мощной пороховой каморой. Вооруженцы разрабатывали конструкции соответствующих авиационных пушек.
23-миллиметровый патрон был значительно тяжелее и больше, чем 20-миллиметровый, а следовательно, материальная часть и установки для конструируемой системы неизменно оказывались по весу и по габаритам крупнее, чем у пушки "Швак". Значительней была и сила отдачи. Но названные параметры были решающими при конструировании самолетов, и самолетостроители, которые в своих расчетах при создании новых боевых машин исходили из веса, габаритов и силы отдачи пушки "Швак", настаивали на близких к ней показателях новых систем.
Конструкторы-вооруженцы на первых порах сопротивлялись требованиям конструкторов-самолетостроителей и отстаивали параметры, соответствующие полноценному пушечному вооружению. В результате процесс согласования технических условий затягивался, а вместе с тем усиливался нажим на вооруженцев в ходе совещаний по этому вопросу у Г. М. Маленкова. Поскольку давление оказывали без учета технической стороны дела, некоторые условия принимались чисто формально, выполнить же их не удавалось.
Но завышенные обязательства принимали не только под нажимом. Особенности тех лет, когда решения по важным технологическим вопросам подчас вырабатывали некомпетентные в них инстанции и лишь на основании тех или иных обещаний, способствовали тому, что некоторые конструкторы пушек из желания "выдвинуться" становились на путь, который наносил ущерб делу и был опасен для них самих.
Так получилось и с конструктором Таубиным, разрабатывавшим одну из конструкций 23-миллиметровой авиационной пушки. Его проект был оригинальным, содержал много хороших технических решений, да и продвинулся он в изготовлении опытных образцов дальше других. Словом, эта пушка была лучшей и могла своевременно обеспечить нашей боевой авиации большие преимущества, если бы Таубин не пожелал преждевременно "блеснуть" не только достигнутыми успехами, но и такими, которых у него не было. Он же поступил именно так, объявив заниженные вес, габариты и силу отдачи пушки и добившись тем самым выдвижения своего проекта на первый план. Руководители наркомата вооружения, в том числе такие крупные инженеры, как заместитель наркома И. А. Барсуков, начальник технического отдела Э. А. Саттель и другие, попытались было разъяснить, что параметры пушки, разрекламированные Таубиным, пока что не обоснованы, но их критику расценили как "выступление против прогрессивного конструктора". Самолетостроители приняли обещания Таубина на веру и положили их в основу при конструировании самолетов.
Однако так называемые заводские испытания, которые Таубин старался проводить без "посторонних", то есть без представителей авиационной промышленности и военных, выявили ряд конструктивных недочетов его пушки. Наиболее серьезно было то, что сила отдачи при стрельбе значительно превышала обещанную. Впрочем, сила отдачи вполне соответствовала калибру и мощности пушки, но выявилось несоответствие техническим условиям, предложенным самим Таубиным.
Чтобы привести этот показатель в соответствие с установленными ранее требованиями и устранить другие недочеты, нужно было серьезно потрудиться. Таубин же преуменьшал значение выявленного несоответствия техническим условиям и даже пытался объяснить его "необъективностью" испытателей, их ошибками и т. п. Сами недочеты устранялись наскоро. Таубин руководствовался при этом главным образом так называемой "конструкторской интуицией", не изучал н не анализировал причины своей неудачи, и его попытки выполнить обещанное не имели успеха. Тогда он попробовал добиться, чтобы конструкцию приняли в таком виде, но, естественно, натолкнулся на сопротивление со стороны авиаконструкторов. Повышенная сила отдачи пушек, размещенных в крыльях, при неодновременной стрельбе сбивала с курса легкие самолеты.
К тому времени подоспели результаты испытания создававшихся тогда Других авиационных пушек, и оказалось, что и у них сила отдачи превышала требуемую самолетостроителями. Тогда конструкторы, как вооруженны, так и авиационные, вынуждены были признать, что подошли к этому вопросу легковесно. Стало ясно, что нужно либо отказаться от авиационных пушек, развивающих значительные силы отдачи, либо исходить из иных параметров в расчетах при конструировании самолетов.
Вновь возникшие в связи с этим сомнения в целесообразности применять мощное пушечное вооружение для боевых самолетов усилились после того, как Б. Шпитальный, явившись на прием к И. В. Сталину, показал ему свой новый тонкостенный осколочно-разрывной снаряд калибра 20 миллиметров для пушки "Швак". За счет уменьшения толщины стенок снаряда конструктор увеличил разрывной заряд, повысив взрывную силу и количество осколков. Они, хотя и стали мельче, были вполне эффективными. При увеличении заряда это позволяло наносить большие разрушения поверхностям самолетов того времени. Продемонстрировав все это, Б. Шпитальный заявил, что пушка "Швак" с новым тонкостенным снарядом вполне может удовлетворить требования, предъявляемые авиацией к пушечному вооружению, причем без изменения остаются принятые параметры - вес, габариты и сила отдачи.
Сталин положительно оценил тонкостенные снаряды и дал указание изготовлять их в большом количестве. Поддержали Шпитального и авиаконструкторы. Но военные отнеслись к этому вопросу более сдержанно, высказав мнение, что тонкостенный снаряд под пушку "Швак" приемлем, однако необходимость в пушке калибра 23 миллиметра с мощным патроном не снимается.
После подробного обсуждения к этой точке зрения присоединился и Сталин.
Так, после очередного периода колебаний вновь было принято решение форсировать соответствующие работы.
Что касается Таубина, то он на одном из совещаний, отвечая на вопрос Сталина, заявил, что добьется значительного снижения силы отдачи, хотя и в данном случае не имел твердых оснований для такого обещания. И. В. Сталин же, по-видимому, счел его ответ вполне обоснованным. Я сужу об этом по тому, что после совещания он сказал мне, что следовало бы награждать конструкторов "немного авансом", например, Таубина, как только он представит образец на приемочные испытания.
