Софья Бенуа - Гала и Сальвадор Дали. Любовь на холсте Времени
Последняя фраза наводит на ассоциацию. В тот момент, когда Сальвадор Дали отрывисто и пылко спросил: «Что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой?», Гала ответила: «Хочу, чтобы ты взорвал меня!». Не так ли впервые вслух прорвался бунт, зревший в душе загадочной русской женщины?
Глава 6
Дадаизм: как любя одного, принадлежать всем…
Молодежь, отрицавшая классические устои мира и классическое искусство, само по себе искусство не только не отрицала, но и создавала его. Творя в мире поэзии и живописи, им удалось утвердиться в… любви. Рисуя, мягко говоря, странные сюжеты или описывая чувства и переживания «белым» языком хаоса, избегая рифм и ломая ритм, отрицая все и вся, они показали, как сильно любят этот мир, окружающий их с первого вздоха. Только любящие мечтают жить в гармонии, но они не умеют сказать об этом иначе, как разрушив гармонию в искусстве, показать – чего достигли их предки, их отцы, а затем им же и пригрозить: «Этот ваш мир мы видим таким. Но это уже и наш мир». Да, да и да!
Но «дада» звучит с других окраин. Оно ничего не означает, разве только детский лепет, дразнилку; оно пришло из Цюриха, где было озвучено, как символ в 1916‑м. Его отыскали пацифисты, объединенные слишком сильным чувством ненависти к войне. Четыре года он будоражил Цюрих и всю Швейцарию, стремясь вырваться за пределы этой страны. Дадаисты печатали свои журналы, проповедниками антиверы ко всем и всему выступали на печатных страницах Тристан Тцара, Хуго Вал, Ханс Арп и другие.
Их поведение было поведением истинных дадаистов: они оскорбляли прохожих, писали на стенах скабрезности, осыпали незнакомцев проклятьями, – словом, вели себя так, как не позволит себе ни один здравомыслящий человек. Отрицание ради отрицания было наполнено иронией, смехом и молодым задором. В 1919 в Париже наконец обратили внимание на дадаизм. Андре Бретон вместе с Луи Арагоном и Филиппо Супо вступают в ряды дадаистов; им нравится беспорядок и отказ от приличий. В движении участвуют солидные фигуры – художники Марсель Дюшан (брат художника Жака Вийона) и Франсис Пикабиа. И Гала, и Поль, с радостью ставшие дадаистами, с нетерпением ожидают приезд в Париж румынского еврея Самуэля Розенштока, известного как Тристан Тцара. Идейный отец нового течения – дадаизма – Тцара всегда считал себя главным и непревзойденным дадаистом, и, будучи последователем разрушителей, в 1930‑е годы вступил в ряды французских коммунистов.
Течение дада стало для молодых родителей Поля и Гала билетом в обратную сторону Времени; желая дурачиться и хулиганить, они могли почувствовать себя подростками, придумывающими себе невинные занятия в Клаваделе. Безумствовать и при этом не быть безумным – это ли не свобода от всего и всех?!
Морис Макс, Макс Эрнст, Симона Бретон, Поль Элюар, Джозеф Делтейл, Гала Элюар, Роберт Деснос, Андре Бретон. Фото Валентина Хуго, 1923 г.
Тцара знакомится с парижскими единомышленниками, они, втянутые в его игры, пишут и ставят пьесы, которые с треском проваливаются. Но таков успех дадаистов. Поль и Гала тоже появляются на сцене. Как в Цюрихе, публика в Париже злится, клянет и неистовствует. Возмущению нет предела. Выступая против традиционных ценностей, дада создает свои ценности; всёотрицание и раскрепощение явились фундаментом будущего движения – сюрреализма, оставившего настоящие шедевры в мире искусства. Но прежде чем окрестить себя сюрреалистами, многие творцы побывали в рядах дадаистов. Так было и с Сальвадором Дали. Можно отрицать искусство, но нельзя отрицать способы его создания: краски остаются красками, а слова по-прежнему являются первоосновой поэзии.
Нельзя оспаривать тот факт, что Гала была женщиной здравомыслящей, но она во всем потакает Полю, даже когда его осмеивают или забрасывают гнилыми фруктами. Она – любящая, она – в тени, она – поддерживающая, потому как вместе с дада все вокруг меняется и она попадает если не в сказку, то в сумасшедший и загадочный мир, в котором нет места хандре и унынию. Но она умеет удержать мужа, не отдать его друзьям, большинство из которых закостенелые холостяки. Супруги начинают путешествовать: Монте-Карло, Тунис… Потакать и поддерживать человека, совершающего странные поступки (на которые она вряд ли способна в одиночку) – самая сильная черта характера Гала. Она проявится еще сильнее, еще упорнее во втором браке.
Талант саморастворения в любимом – дьявольская сила, дающая возможность покорить сердце мужчины. Любовь слепа, но и доверие тоже бывает слепо. Таким оно внушает больше веры; разве можно обидеть человека, который слепо доверяет тебе во всем? Вера, доверие, интуиция – три ипостаси, на которых зиждется любовь Гала. Муза знает о своих достоинствах и не хочет замечать недостатки.
Дадаизм отрицающий привносит очарование свободы и независимости, жизнь холостяцкая и любовь напропалую больше подходят дадаистам, чем семейные отношения. Единожды заронив семя вседозволенности, дадаизм вынуждает вновь и вновь задумываться о немыслимом: любя одну, любить многих. В сборнике стихов Элюара, вышедшим в 1921 году, появились двусмысленные, провокационные строки; он словно ждет: когда же наконец его женщина обратит внимание на других. Сны, воплощенные в стихах (сборник носит название «Потребности жизни и последствия снов»), становятся навязчивой идеей, которой он делится с Гала. Пока что он только спрашивает об ее отношении к любви к другому или любви втроем. Слово «измена», молвленное вслух, разбило сердце Гала. Об этом молчат книги, молчат стихи Элюара, в которых описаны его и только его чувства и переживания. Но как настоящая женщина, добившаяся своего возлюбленного и желавшая принадлежать только ему (вспомним ее практически отказ от воспитания дочери), она не могла не почувствовать внутреннего горького разочарования. Что впоследствии даст ей моральное право спокойно уйти к другому.
Дада, полностью раскрепостивший ее мужа, разбил ее сердце, чувствительное ко всему, что происходило с ней и с Полем, и такое нечувствительное ко всем остальным…
Глава 7
Реинкарнация и фатализм того, кто начал рисовать в шесть лет
Чтобы научиться любить, нужно уметь восхищаться. А чем может восхищаться человек, не достигший зрелости, еще не познавший плотскую любовь? Конечно, искусством: картинами, статуями, архитектурой, природой, в конце концов. Ведь мир окружающий – предпосылка и вдохновитель возникновения искусства как такового.
Безусловно, герой любовного треугольника, состоящего из Поля Элюара, Гала и его самого, Сальвадор Дали владел даром восхищения и талантом передавать свое восхищение на холсте. «Еще с самого нежнейшего возраста у меня обнаружилась порочная склонность считать себя не таким, как все прочие простые смертные. И посмотрите, как блестяще мне это удается», – признался Дали в 1953 году в «Дневнике одного гения». Вполне возможно, он так кокетничает. Но и в кокетстве просматривается непреложная истина: ребенок, пробующий себя, как художник, вызывает восхищение окружающих. Сохранилась небольшая работа, написанная будущим художником в шестилетнем возрасте. Правда, некоторые исследователи творчества Дали утверждают, что тот начал рисовать только в десяти – двенадцатилетнем возрасте. Сам же мастер в одном из интервью, данных во времена СССР собкору газеты «Известия» В. Верникову (сам факт такого интервью в 1986 году – почти сенсация, потому как художник в то время уже лет десять – пятнадцать отказывался от всяких встреч с журналистами) сказал: «Мне… кажется, что я взял кисть еще в колыбели. По крайней мере, сколько себя помню, я всегда рисовал. Учителей в высоком значении у меня не было, но я признаю двух великих художников одной эпохи – Веласкеса и Верлерка де Ленка. С другой стороны, на меня оказали свое влияние все великие художники, но ни один не смог изменить меня». Эти слова сказаны за несколько лет до смерти.
![Вальтер Шелленберг - Мемуары [Лабиринт]](/uploads/posts/books/239359/239359.jpg)