Тим Бёртон - Тим Бёртон: Интервью: Беседы с Марком Солсбери
...соединились
Больше десяти лет назад я недолго работал концепт-дизайнером для фильма Барри Левинсона «Игрушки». Не думаю, что он знал об этом, меня к проекту привлек один парень с киностудии Диснея. Тогда еще не затихли совсем отголоски былых диснеевских времен, находились люди, которые говорили: «Давайте сделаем еще одну „Фантазию"»[29], парни старой школы, работавшие без сценария. Просто кто-то из этих хохмачей, любителей валять дурака, говорил: «Давайте приведем сюда Луи Приму[30] и сделаем с ним небольшую сценку». Такие парни еще не перевелись тогда. Классное было времечко.
«Кошелек или жизнь»
Помню, как снимали «Трон». Я тогда был всего лишь скромной шестеренкой кинопроцесса, а компьютерные мальчики заливались соловьями о вещах, которые научились делать уже только сейчас, да и то не все. Они напоминали компанию едва достигших половой зрелости юнцов, неуклюжих, в сущности не изживших детских привычек. Когда я впервые пришел на киностудию Диснея, они продолжали говорить об Уолте, твердя странную мантру: «Уолт бы непременно сделал это». Хотелось спросить: «А ты-то откуда знаешь?» Потом мне стало казаться, что они поняли: надо перебираться в двадцать первый век, но вот как сделать это, они толком не представляли. Фильмы, которые тогда снимали, были несуразными. У меня сложилось впечатление, что компанией управляют люди третьего-четвертого ряда — они взяли бразды правления после того, как все таланты уволились, ушли в отставку или поумирали.
Работая концепт-дизайнером, Бёртон нашел двух союзников — Длсули Хиксон, входившую в руководство киностудии Диснея, w гяявг/ отдела творческого развития Тома Уилхайта, сумевшего распознать в его рисунках проблески уникального таланта, который следует лелеять, хотя он не принадлежит к типично диснеевскому направлению. И вот в 1982 году Уилхайт дал Бёртону шестьдесят тысяч долларов на съемки «Винсента», короткометражного кукольного мультфильма на основе стихотворения Бёртона, написанного в стиле знаменитого детского автора Доктора Сьюза[31].
Я проработал там года полтора, может быть, два — со временем у меня всегда были сложные отношения. На этом этапе я уже имел за плечами работу над «Черным котлом», над вещичкой под названием «Кошелек или жизнь», для которой, насколько я помню, даже сценария не было написано — лишь общая концепция: дом с привидениями, дети, хеллоуин. Я написал рассказ «Винсент», и мне все наскучило. Я был готов уволиться: заниматься этим дальше я был не в состоянии. Нашлись люди, которые оказали мне большую поддержку: дали немного денег, чтобы я снял «Винсента», выдав его за пробную покадровую киносъемку. С их стороны это было очень мило: я получил стимул для работы на первое время.
Первоначально я написал «Винсента» как детскую книжку и хотел было двигаться именно в этом направлении, но потом появилась возможность снять кукольный мультфильм. Я хотел попробовать именно этот вид анимации, меня тянуло к объемным фигурам, более естественным для этой истории. Для меня это было по-настоящему важно, я хотел, чтобы они именно такими и выглядели.
После двух месяцев напряженной работы вместе с коллегой с диснеевской киностудии Риком Хайнрихсом, Стивеном Чиодо, мультипликатором, работавшим в технике покадровой анимации, и оператором Виктором Абдало-вым Бёртон представил на суд зрителей пятиминутный, полностью черно-белый фильм в стиле немецкого киноэкспрессионизма 1920-х годов.
В мультипликации рассказывается история семилетнего Винсента Маллоя, ребенка с некоторыми психическими отклонениями, который воображает себя Винсентом Прайсом. Переносясь в его фантастический мир из реальности своего банального пригородного существования, Винсент представляет себя действующим лицом ряда сцен, навеянных фильмами Винсента Прайса, снятыми по мотивам произведений Эдгара Аллана По и оказавшими столь большое влияние на Бёртона в его детские годы. Так, Винсент экспериментирует с собственной собакой — эта тема впоследствии появится в новом проекте Бёртона «Франкенвини» — и радушно приветствует в своем доме тетю, мысленно погружая ее в расплавленный воск. В конце фильма Винсент лежит на земле в сумерках, декламируя стихотворение По «Ворон».
Винсент Прайс, Эдгар Аллан По, фильмы про чудовищ — все они словно обращались прямо ко мне. Ты видишь, как кто-то проходит через муку и боль, отождествляешь себя с происходящим, и это оказывает терапевтическое воздействие: чувствуешь облегчение, при этом появляется некая связь с увиденным. Вот чем в действительности стала для меня вся эта затея с «Винсентом». Мальчик воображает себя Винсентом Прайсом, и вы видите мир его глазами. Эти фантазии то согласуются с реальностью, то как бы выпадают из нее, заканчивается же фильм цитированием «Ворона». Диснеевцы думали, что Винсент умер, но он просто лежит на земле. Кто вправе сказать, действительно он умер или перенесся в свой прекрасный мирок грез? От меня хотели более оптимистической концовки, но я никогда не считал ее такой уж мрачной. Может быть, это смешно, но мне кажется, что конец будет куда более жизнеутверждающим, если зритель сам его домыслит. Искусственные хеппи-энды всегда казались мне формой психоза. Мне навязывали что-то вроде внезапного появления отца героя, который сказал бы: «Пойдем-ка на футбол или бейсбол». То было мое первое столкновение с синдромом хеппи-энда.
«Ворон»
Я никогда напрямую не связывал кадры «Винсента» с какими-то другими конкретными фильмами: там нет, в частности, кадров, непосредственно позаимствованных из тех картин, которые сняты по мотивам По. Речь здесь идет скорее о том, что я вырос, восхищаясь этим кино, чем о прямой связи с ним, которую можно проследить на уровне отдельных кадров. Да, там цитируется «Дом восковых фигур», там хоронят заживо, там есть жестокие эксперименты — но главным для меня было опробовать покадровую мультипликацию.
У тех, кто видел «Винсента», не возникает ни малейшего сомнения в поразительном сходстве его создателя с главным героем — бледнолицым юношей с темными всклокоченными волосами.
Что ж, я никогда прямо не скажу: «Нарисую-ка я человечка, похожего на меня», — но, несомненно, мои чувства находят выражение в том, что я делаю. Мне обязательно нужно хоть в какой-то степени присутствовать в своих фильмах, хотя бы на уровне эмоций, пусть даже это будут картины типа «Бэтмена», воспринимаемые как чисто коммерческие. Ты так много в них вкладываешь, что должно быть нечто, с чем ты бы мог себя всерьез отождествлять. Безусловно, «Винсент» близок к тому, что я чувствую. Люди скажут: «Это ты, Тим!» И что я им должен ответить? Не хочу даже думать об этом. Предпочитаю размышлять о таких вещах как о некой идее, опасаясь в то же время впасть в излишние умствования. Я бы предпочел, чтобы подобное воспринималось более непосредственно, а если начнешь слишком много об этом думать, не жди ничего хорошего. Что же касается «Винсента», пусть он лучше сам за себя говорит: этот фильм просто то, что он есть. В Голливуде приходится очень трудно: люди привыкли здесь все воспринимать буквально. Им не нравится, когда что-то остается открытым для интерпретации, но я это очень люблю.
