Анна Матвеева - Перевал Дятлова
Все-таки февраль. На расстоянии полутора тысяч метров от палатки, под огромным кедром, поисковики обнаружили остатки костра. И тут же были первые трупы… Возле бывшего костра лежали раздетые до нижнего белья Кривонищенко и Дорошенко. В трехстах метрах от костра - тело Рустема Слободина, дальше - тело Зины Колмогоровой. Игорь Дятлов полулежал-полусидел, обнимая рукой ствол маленькой березки. Как и Зину с Рустикой, его нашли как бы на одной прямой от кедра до палатки. Зина, кстати, была ближе всех к палатке. Умерли все пятеро - по первому впечатлению, от переохлаждения. Однако Рустем Слободан имел заметную трещину свода черепа длиной около шести сантиметров, которая разошлась на две десятых сантиметра.
Обыскав все вокруг и проверив снег щупами, (Вадик снова вздрогнул от незнакомого слова, уверенно произнесенного моими устами.) поисковики на время покинули место трагедии, забрав с собой трупы и палатку.
- Подожди-ка, ведь их было девять! А нашли только пятерых - двоих у кедра и троих потом.
- Вот именно. Однако остальных нашли нескоро - только четвертого мая! Внизу от костра (Я опять заглянула в текст Иванова.) по направлению к долине четвертого притока Лозьвы под толщей снега в четыре - четыре с половиной метра обнаружили трупы Дубининой, Золотарева, Тибо-Бриньоля и Колеватова. Работа, которую провели поисковые отряды, - это был адский труд. Прощупывали каждый сантиметр, использовали миноискатели, от которых, впрочем, было мало толку…
Я замолчала. Вадик задумчиво вертел в руке чашку с уже остывшим грогом.
- И это все?
- Как тебе сказать? Из того, что мы знаем наверняка, - да. Есть целые кучи документов, разных показаний, исследований, домыслов и фантазий. Вот я и пытаюсь читать их постепенно, может, обнаружится что-то новенькое.
- Ань, знаешь, я не сомневаюсь в твоих способностях, но ведь это немножко не твоя тема…
Я уже раскрыла рот, чтобы рассказать Вадику о мистических явлениях последних дней, но вовремя опомнилась и захлопнула челюсти громко, в кошачьем стиле. Вадик - не из тех, кто верит во всякие чудеса, скорее заломит мне руки за спину да и отвезет в дурку. Из лучших, причем, побуждений.
Может, мне, правда, туда пора?
Вадик явно ждал объяснений, и тут очень кстати зазвенел телефон.
- Алло? - спросила я трубку чуть-чуть более радостно, чем надо было.
- Рада до смерти? - ответили мне вопросом.
- Машенька, это ты, родная? Здравствуй! Ну как Гриша? Обломился?
- Обломился, в прямом смысле. Дай мне, пожалуйста, Вадика.
- Конечно, конечно. Вадик! Тебя твоя сожительница!
Вадик замотал руками в разные стороны и сделал три просительных морщины на лбу. Но я неумолимо всучила ему трубку, и он пошел с ней в комнату. В мою комнату!
Я взяла бумаги, которые Вадик достал из сумки, и задумчиво перебирала их. Обида кружилась вокруг меня почти осязаемым ветром. Зачем я рассказала этому чудовищу - чужому чудовищу между прочим, историю, которая так важна для меня?! Будто бы предала дят-ловцев, угрюмо думалось мне.
А Вадик уже бежал из комнаты со счастливой рожей.
- Я сказал, чтобы она меня оставила в покое со своими неумеренными сексуальными требованиями. И вообще: чтобы она оставила меня в покое!
- Чего ты ждешь от меня? Похвалы и восхищений? Не будет!
Вадик снова стал серьезным и попытался пролезть за кухонный стол.
- Мы договорились, что ты уйдешь после обеда. - Я картинно обвела рукою разоренный стол. - Есть больше нечего…
- Я могу приготовить еще! - вскинулся муж.
- Вадик, успокойся - и домой. К Маше, Даше, кто там у тебя?
- Никого у меня нет, - обиженно сказал Вадик. - Аня, нельзя быть такой идеальной. Господь Бог посмотрит на тебя и подумает: она такая хорошая, что ей нет смысла жить долго. Всю мудрость она уже получила. Еще в юности…
Я не выдержала и засмеялась. Знает, как подъехать.
- Можно, я приду завтра? Сделаю тебе покушать…
- Нет такого слова - "кушать".
- Я принесу тебе словарик Ожегова, и мы вместе его почитаем, - смиренно сказал муж.
- Словарик, как ты говоришь, у меня есть. Можешь прийти в субботу, посмотрим вместе Формулу-1.
Вадик засверкал, как река на солнце, и пошел в прихожую одеваться.
- Знаешь, - сказал он мне, взявшись за дверную ручку, - я тут подумал: может, и хорошо, что они так погибли - странно и загадочно?..
Я возмутилась и причмокнула губами.
- Ты не поняла меня. Вот скажи, сколько бы им сейчас было?
- Шестьдесят два - шестьдесят пять. Золотареву еще больше, он старше всех.
- Видишь… Превратились бы в противных стариков: бегали бы с красными знаменами у памятника Ленину, писали бы в газеты, мешали бы своим зятьям и невесткам спокойно жить… Может, ругались бы в общественном транспорте, а так - они ведь шагнули в бессмертие, прости за пафос. И по сей день их называют просто по имени: Зина, Люда, Рустем… Даже ты, девчонка, которая им во внучки годится…
Я взглядом остановила Вадика.
- Ты катастрофически не прав. Ничего не стоит дороже, чем право прожить собственную жизнь. Даже если в окончании ее - те самые красные знамена и ругачки в трамваях. Ну и что? А вдруг среди них был почти готовый гений? Или просто хороший человек, что, на мой вкус, лучше любого гения… И вообще: они могли родить детей, и сейчас нянчили бы внуков, собирались бы по праздникам вместе и пели под гитару. Почему нет?
Вадик развел руками и ушел. А я в который раз за день отправилась на кухню. Посмотрела на грустный от собственной пустоты стол и села к нему, налив полный стакан остывшего грога, который превратился в противное пойло, лишившись высоких градусов. В прямом смысле слова.
9.
Забытые Вадиком листы лежали на другой табуретке, и я решила почитать их, пока не кончился день… На этот раз мне попались документы более официального стиля.
Протокол допроса свидетеля
14 апреля 1959 года. Город Свердловск. Прокурор следственного отдела облпрокуратуры, мл. советник юстиции Романов допросил в прокуратуре в качестве свидетеля… Колеватову Римму Сергеевну, 1929 года рождения.
Судя по возрасту, это сестра Саши Колеватова. (Я поймала себя на мысли, что Вадик в чем-то прав - я действительно называю их просто по имени, про себя и вслух.)
Принесла на кухню блокнот и начала делать пометки на страничке с фамилией Колеватов. Показания свидетельницы, которая действительно оказалась сестрой Саши, занимали несколько страниц и были записаны ею собственноручно - мелким аккуратнейшим почерком.
