Сергей Бояркин - Солдаты Афганской войны
Прием пищи, будь то завтрак, обед или ужин, всегда начинается с парада. Все роты выстраиваются на плацу и, после принятия рапортов готовности, подается команда:
— Первая рота прямо, остальные напра-во!.. Шаго-ом марш!
Взвод за взводом, печатая шаг, роты идут под барабанный бой и, стараясь переорать друг друга, поют бодрящие песни о том, что «нам, парашютистам, привольно на небе чистом» и что «для солдата главное — чтобы его далекая любимая ждала». Роты огромными гусеницами-многоножками делают круг по плацу и далее строевым маршем движутся по направлению к столовой. Когда головная часть этой гигантской гусеницы упирается в столовую, дежурный по роте подает рапорт дежурному по столовой, после чего поворачивается и командует:
— Рота! Головные уборы, снять! — столовая считается святым местом. — Слева по одному, бего-ом, марш!
Сотни солдат торопятся к своим местам за длинными столами. Зал наполняется гамом, смешанным со звяканьем мисок и ложек. Но, обступив свой стол, садиться никто не спешит — все ждут, когда подойдет их сержант, усядется и скомандует:
— Отделение, садись! — только теперь дозволено сесть за стол.
— Раздатчик пищи встать! — встает тот, кто сидит посередине слева или справа.
— Раздать пищу! — раздатчик берет разводягу, то есть большую поварешку и из казанка черпает и раскидывает по тарелкам кашу. Первая порция обязательно подается командиру отделения. Нередко сержант на нее даже не смотрит — к этому времени он уже поел: сходил в столовую или в «булдырь» — солдатскую забегаловку. Уставная солдатская пища быстро приедается: щи из кислой капусты, да каша — овсянка, перловка, сечка. Приготовлено все так, что есть это могут только солдаты.
Хоть пищу и раздали, но без команды никто не ест. Отделение ждет, когда первым к еде притронется сержант — раньше не моги! — все культурно воспитаны. Только после того, как сержант попробует первую ложку или глотнет чай, отделение жадно набрасывается на еду. Все быстрее глотают почти не жуя, горячо или невкусно — неважно, времени нет рассусоливать. А сержант спокойно потягивает чай и закусывает белым хлебом с маслом. Когда он посчитает, что время подошло, то подает команду:
— Отделение!
Все! Больше есть нельзя! Не успел донести ложку до рта — теперь уже поздно — ложи ее содержимое обратно в тарелку, а саму ложку клади перед собой на стол. Сержант в эту минуту получает массу удовольствия, поскольку хорошо знает, как каждому сейчас хочется доесть белый хлеб с только что намазанным на него маслом. Но по этой команде ты уже отрезан от него навсегда — теперь он достанется свиньям. Все сидят и ждут. Проходит минута, другая. За соседними столами еще продолжают есть, а мы просто сидим и ждем. Вот уже то тут, то там из-за столов начинают вставать и уходить другие взвода.
— Убрать стол! — нетронутые куски с маслом сыплются в казанки. Туда же счищаются остатки с тарелок и сливается недопитый чай. Двое или трое курков кусками хлеба быстро смахивают со стола всю грязь. Кружки ставятся в ряд.
— Выходи строиться!
Но был среди отведенных для роты столов один особый — «дембельский» стол. За него имели право сесть даже не все сержанты — только деды: Сакенов, Каратеев, рыжий, старшина роты и еще один — всего пять персон. Достаточно было одного взгляда, чтобы определить, что дембельский стол выгодно отличается от всех остальных: на нем была гора белого хлеба (черного там не было никогда), гора масла — чтоб съесть не смогли, и все что повкуснее: если в меню было мясо, то куски чистого мяса. Чего там не было никогда — так это каши.
Деды ели не спеша. Намазывали на белый хлеб то-олстый слой масла и запивали его чайком. Только сев за стол, уже, бывало, кричали:
— Э-э, желудки! Через пять минут построение! Жрите быстрей!
Сами деды, иной раз, могли вообще не явиться в столовую, нисколько не волнуясь, что останутся без пайка: если среди бела дня дед прилег вздремнуть и проспит часик-другой, то будить его никто не посмеет и обед несут прямо в расположение.
В ротном туалете тоже среди прочих была одна особая кабинка — так называемое «дембельское очко». Даже сержанты других призывов, не говоря уже о нас, простых курках, не осмеливались осквернить ее своим появлением — пользовались ею исключительно деды. Эта кабинка находилась у окна, чтобы лучше проветривалась, и там круглосуточно поддерживалась стерильная чистота.
ЗАНЯТИЯ
После завтрака начинаются занятия.
Идет политучеба. Замполит убедительно рассказывает о происках международного империализма и военно-промышленного комплекса США:
— … Империалистические силы только поджидают момент! Стоит им увидеть, что мы хоть немного слабее, так сразу готовы на нас напасть! Партия и правительство делают все, чтобы мирный труд наших советских людей был надежно защищен от любых посягательств. А значит, наша армия должна постоянно находиться на высоком уровне боевой готовности…
Я посмотрел в окно: солнце ярко светит, птички щебечут — хорошо-то как! Вспомнилось, как я недавно убирался в Ленинской комнате.
В расположении каждой роты обязательно имеется Ленинская комната. По своему виду они абсолютно похожи: столы для самоподготовки, книги с трудами классиков марксизма-ленинизма, политическая и военная литература, на видном месте стоит бюст Ленина, висят стенды с текстом присяги, краткой историей Вооруженных Сил и доблестных десантных войск, длинный ряд фотопортретов членов Политбюро, фотографии с самолетами, сбрасывающими десант и десантниками, бегущими в атаку. Отдельным блоком висит стенд с нашими потенциальными врагами. Там по политической карте мира ползают огромные пауки, на брюхе у самого крупного написано «НАТО», а у тех, что помельче — «СЕАТО», «АСЕАН», «АНЗЮС».
Протирая пыль, я между дел заглядывал в книжки, которые стояли на полках. Среди них выделялась одна, рассказывающая об армиях империалистических государств. А выделялась она тем, что была хорошо иллюстрирована: крупным планом боевая техника, ядерные взрывы, кровавые сцены вьетнамской войны. Мне запомнилась фотография — американский сержант в упор орет в лицо солдату, а тот стоит перед ним, вытянувшись, и смотрит вперед остекленевшим взором. Там же я прочитал, как американский сержант в наказание заставлял своих солдат пить воду, что одному от этого стало плохо и он попал в госпиталь. Другой случай, описанный в этой же книжке, тоже свидетельствовал о том, что американские сержанты плохо относятся к своим солдатам. На этот раз сержанты поспорили — чей взвод лучше плавает, и чтобы выяснить, кто прав, погнали своих солдат переплывать реку. Один из солдат плавать не умел, но его все равно загнали в воду, и он утонул. На меня это произвело должное впечатление:
