С. Беляев - Дневник русского солдата, ,бывшего десять месяцев в плену у чеченцев
Для пленных, за которых горцы надеются взять непременный выкуп, как казаков, или других, кроме солдат, делаются особенные кандалы. На обеих ногах, в две гайки, шириною в ладонь, продевается железный прут, в пол-аршина, наглухо, так что едва можно передвигать ноги. Если пленный подает подозрение к побегу, то надевают двое таких оков, или еще приковывается к ноге цепь, пуда в полтора, конец которой при работе пленник набрасывает себе на шею; на ночь же конец прикрепляется в сакле, к стене. В таких оковах пленные ходят постоянно, сколько бы ни прожили.
Трудно определить, а может быть и сами пленные бывают причиной такой строгости.
Я видел Армянина в этих двойных кандалах и с цепью на ноге. Сначала он был закован легко. Взят он был в плен вместе с своим отцом; через год отец был выкуплен, а за него сбиралась еще сумма. Не желая придти в бедность от большого выкупа, он задумал бежать. Пользуясь доверием или оплошностью своих хозяев, будучи оставлен на присмотре женщине, он ударил ее топором, так что та упала замертво, и сам ушел. Но к несчастью его, вскоре собрался народ, по обыкновению с собаками принялись следить его — нашли в тот же день, избили и заковали. Но и тут Провидение дает отрадно вздохнуть: муж Дадак, добродушный Моргуст, как соучастник в доле за него, сжалился над ним и выпросил его у своих товарищей к себе, хотя переночевать. Мои хозяева, как родственники Моргусту, дали мне посмотреть на него, или для угрозы мне, или так, повеселиться, зная этого Армянина как артиста, такого же как и Моргуст в своем роде. Армянин знал хорошо их язык — и они просили его поговорить со мной побольше. Это был другой Тарас Бульба. Когда Моргуст настроил свою скрипку, заиграл, началась пляска, и когда я не соглашался плясать, Армянин страшно говорил мне: «Эх! не я на твоем месте! Завтра, быть может, с меня голова долой, если умерла та Чеченка, которую я ударил! Но посмотри на меня как я пойду!..» С него сняли только цепь, и он пошел удивительную лезгинку! Плясуны отступили и воцарилось любопытное молчание!.. Что было в нем тогда — отгадать было трудно! Это был не глупец: когда он говорил, что у него есть мать, жена — и все это бедно! а завтра с него голова долой — слезы градом выпали из глаз его — и больше нет! Он вскочил и страшной пляской заживо как бы отпел себя!.. К счастью, через день был прислан выкуп, а Чеченка умерла почти следом же за ним, когда он был уже освобожден.
Армянин по-чеченски называется «Ермолуа» — и этим словом пугают детей, представляя страшное лицо этой нации. Самая поносная и язвительная брань — слово «Джюгути» — жид. Зерно этого племена брошено и в горы. Там они занимаются больше выделыванием кож.
* * *Платье, присланное Петру его женой, в год износилось все; выкупу же трехсот рублей ассигнациями, как он был оценен, жена прислать была не в силах, а барин его не заботился. «Если выкупит меня жена, — говорил Петр, — то я буду вольный; поэтому-то барин и отступается.»
На передачу присылаемого одеяния горцы честны; не знаю, каковы на деньги.
* * *Пришло время снимать кукурузу; Абазат был в карауле; я с Цацей, вдвоем, провел два дня на своем загоне, в глуши. Подозрительно и с презрением смотрели на нас встречавшиеся нам, когда мы шли. По обыкновению горскому, как мужчина я шел спереди; она несла позади меня кувшин и прочие принадлежности. Проводя жаркие дни за работой, мы оба, сидя рядом и поглядывая друг на друга искоса, молчали как Юсуф и Зюлейха.
Статья вторая
Благородная черта Абазата. — Аул Галэ. — Очаровательная дорога. — Красавица Хазыра. — Аккирей. — Возвращение в Гильдаган.
Это время я могу назвать отдыхом в плену: тут, при новой жизни, я был совершенно свободен и приобрел много знания.
Давно мне хотелось побывать в горах и взглянуть на места; но как было пробраться туда? Я часто упрашивал Абазата отпустить меня туда работать. Боясь моего побегу, он не соглашался. Играли мы в шашки — подходит Високай и отзывает его в сторону: Абазат, бледный, дрожа и со слезами начинает говорить мне: «Сударь! ты хотел в горы, вот, иди теперь с Високаем, если хочешь.» Я смотрел на него подозрительно, не доверяя его тестю, который давно манил меня к себе. Абазат знал мои чувства, понял и теперешний мой взгляд, и больше бледнея, сказал: «Не думай, Сударь, чтобы я тебя продал; если не хочешь — не ходи, я отдаю на твою волю; если пойдешь, бери чем хочешь, что тебе надо: сукна ли на чую, шаровары, шапку ли, полушубок ли, тканья ли, все это будет твое, будь уверен. А не понравится тебе жить там долго, или устанешь от работы, приходи тотчас же сам назад сюда.»
У меня навернулись слезы; я готовился идти.
Собираться было нечего: пока Абазат привязывал к косинку косу, я забежал в саклю, простился с хозяйкой, сбегал и в другие две, простился со всеми. Ребятишки просили меня скорее возвратиться; пожал я руку своему Абазату и отправился в путь, неся с собою непонятную тоску, что я уже расстаюсь с ними совсем, расстаюсь следовательно и с надеждой быть на своей стороне. Было грустно.
Чтобы надеяться на возврат, надо привыкнуть к обычаям жильцов, войти в доверие к ним, уметь пользоваться свободой и ознакомиться с местностью — а в горах приобрести все это нельзя.
Долго шли мы. Проходя аул Галэ, где старик живет зимой, набрали на огороде его огурцов в запас вместо воды, закусили, напились и стали подниматься в гору.
Местность аула Галэ прекрасна. Здесь, мне казалось, не худо было бы выстроить крепость. Аул лежит от Гильдагана в трех верстах, на восток. В Чечне однако же есть два удобнейшие места для построения укреплений. Это — в Артуре и в этом Галэ, находящемся в семи верстах от него, идя от Грозной, через Артур к куринскому укреплению (Ойсунгур). В обоих этих аулах хорошие реки; вода не может быть отведена горцами, или испорчена, как они это нередко делают, — не испортят потому, что эти реки проходят многими аулами. Главное: через эти аулы дорога в горы; а в Чечне, как я слышал, только и есть два эти прохода, соединяющиеся в самых горах в один. Крепости эти должны быть сильны; тогда отобьется почти вся долина, где рассеяно множество аулов. Доставлять же в них провиант можно через Старый Юрт (Даулет-Гирей), реки Сунжу, Аргун и Холхолай. Весною и зимой Сунжа имеет броды. Можно даже построить через Сунжу и Аргун мосты; Холхолай незначительна; а чтобы обезопасить мосты и проход — выстроить также укрепление на Аргуне.
В окрестностях этих мест премножество лугов в лесу необходимых для укреплений. Все аулы, находящиеся по этому направлению, невольно тогда должны бы были покориться. Не без урона обошлось бы построение крепости в Галэ, но пункт этот во всех отношениях немаловажный.
