Павел Ольховский - Последняя гимназия
Иошка звал своего соседа то Косей, то Козей, то Козьей Ножкой, нервно размахивал худыми руками и, брызжа слюной, доказывал, что Пушкин революционер.
В доказательство он читал:
О, юный праведник, избранник роковой,
О, Занд, твой век угас на плахе,
Но добродетели святой
Остался глас в казненном прахе.
В своей Германии ты вечной тенью стал,
Грозя бедой преступной силе,
И на торжественной могиле
Горит без подписи кинжал.
— Задрыги, — забормотал Химик. — Не могли у себя в классе наговориться. Только с дела сбивают…
А Иошка с Косей ходили и спорили. Кося блеял как коза. Иошкин нос покраснел и походил на пуговку.
Но вот, наконец, парочка решительно направилась в коридор. Химик обрадовано вздохнул и сжал в кармине отвертку. В это время из других дверей выскочили в носках ещё двое ребят — высокий черноглазый грузни и маленький, похожий на воробья паренек: они быстро разостлали коврик, поставили рейки и начали с разбега прыгать через веревку.
"Придется ночью ручки вывёртывать!" — недовольно подумал Химик и, простояв ещё немного, медленно возвратился в класс.
2Короткий осенний день кончился. По классам зажглись лампы. Шёл десятый урок, и в Шкиде было тихо.
Химик сидел за своей партой и тихонько, стараясь не привлекать внимания халдея, разбирал и рассматривал замок. Вообще на учителя сейчас мало обращали внимания. Кто незаметно рисовал, кто читал под партой книгу, кто просто дремал.
После чая Химик снова начал слоняться по школе. Он заметил, что очень много ребят идет в четвертое отделение и пошёл за ними. Оказалось, что все шли дальше, в дверь под вывеской "Коллектив Юнком. Клуб".
Это была небольшая продолговатая комната в два окна, вся завешанная по стенам красными плакатами, рисунками и зеленью. Через комнату тянулся длинный, под зеленым сукном, стол, вокруг которого сидели и читали газеты шкидцы… Вдоль стен стояли столики. На них играли в шахматы, шашки и "тихие игры". Половину стены против окна занимал шкаф, полный книг, а на другой половине висел плакатик с надписью: "Президиум". Под плакатом находился письменный стол, в беспорядке обставленный стульями и заваленный бумагами и делами.
Здесь Химик увидел Викниксора.
Викниксор разговаривал со стриженным круглолицым шкидцем лет пятнадцати. Вспомнив утреннюю встречу, Химик беспомощно замигал и стал отходить обратно. Но круглолицый парнишка уже заметил новичка и, оставив Викниксора, подошел к двери.
— Не бойся, — сказал он Химику. — Входи, не опасайся. Тут все свои люди.
Химик потоптался па месте, исподлобья оглядывая шкидца. Потом кивнул на Викниксора.
— А вон… живоглот.
— Кто-о!..
— Живоглот, — шмыгнул носом Химик. — Викииксор ваш…
Шкидец поднял брови…
— Почему Живоглот и почему наш? — спросил он. — Ты ведь новенький, тебе от него попало, да? Ты чего-нибудь наделал уже!..
— Ничего я у вас не наделал, — обиженно зашмыгал носом Химик. — Я только утром пришел к вам, а он в учительской и давай на меня кричать… и ногами топал…
— Опять, — покачал головой шкидец. — Опять за старое принимается… Это у него привычка такая — новичкам бани устраивать. На испуг берет. Придется опять вопрос на президиуме поставить. Одернуть надо…
— Кого?!
— Да Викниксора! О ком же мы говорим?..
Химик выпучил на шкидца глаза и целую минуту не мог пошевелиться.
И когда шкидец пошел опять к столу президиума, Химик поплелся следом, забыв даже пошмыгать носом, до того он был огорошен.
Шкидца знали Сашкой. У стола его окружило несколько человек, начавших говорить о делах. Химик, чтобы не мешать, уселся рядом, прислушиваясь и оглядываясь.
Викниксор теперь разговаривал на другой стороне комнаты с Иошкой. В клубе на заведующего не обращали внимания, очевидно, считая его обычным посетителем. Но Химик всякий раз вздрагивал, когда острый за очками взгляд Викниксора останавливался на нём. Химик вздрагивал и отводил глаза на Сашку.
И вид спокойного сытенького шкидца, суетливо рассуждавшего о дисциплине, старостах, стенгазете, успокаивал его, хотя новичок по-прежнему все-таки ничего не понимал в окружавшем.
Удивляло его, например, что книги и игры ребята брали и ставили в шкаф обратно сами, а Сашка даже не обращал на это внимания.
Невольно вспоминал Химик институт Подольского, где, правда, клуба не было, но зато по четвергам устраивался "клубный день". Воспитательница Анна Петровна приносила в класс старые затрепанные игры "Вверх — вниз" и "Тише едешь — дальше будешь". Игры давались под расписку, с угрозами и предостережениями. Но всё-таки всякий раз ребята что-нибудь воровали или портили. Анна Петровна поднимала крик, приходил сам профессор, и ребят наказывали. "Тут наверно игры у них свои собственные! — думал Химик. — Ну факт, что собственные… Не может быть, чтобы казенные… Только зачем они их потом прячут?"
Пришел высокий черноглазый грузин, тот, что прыгал в зале через веревку, и сразу закричал:
— Ну, братва, Иошка, Сашка давай заседать, что ли! Мне некогда.
Иошка оставил Викниксора, а Сашка, засуетившись, нагнулся к Химику.
— Вот что, — заговорил он: — у нас сейчас заседание президиума будет, а ты иди пока поиграй… Хочешь играть?..
— Хочу… Только… — запнулся Химик: — только у меня игр нет, и не умею.
— У нас игры казенные. А играть научишься… Будюк! — крикнул Сашка, обращаясь к костлявому рыжему шкидцу: — вот, возьми-ка новичка, займись с ним!
Будюк повел Химика к маленькому столику у стены и усадил его напротив себя. Кубышка — низенький и толстенький, с еле заметными монгольскими усиками шкидец, — сел как судья.
Игра была интересная. Двигались по квадратам миноноски, крейсера, дредноуты; взрывались мины, торпеды, подводные лодки. Два флота стояли против друг друга и сражались.
— Конец! — важно провозгласил Кубышка. — Будок победил.
— Д-да, — Химик огорченно шмыгнул носом. — Надо бы мне было тогда его крейсер топить, а я за дредноутом погнался.
— Стану я дредноуты тебе зря подставлять, — снисходительно процедил Будок. — Тут, брат, техника. Пока ты за дредноутом гонялся, моя подлодка твой тыл разгромила.
К игравшим подошел Сашка — заседание президиума кончилось, и ребята разошлись.
— Ну как? — спросил он позевывая. — Обыграли новичка?
— Нет, — возмутился Химики даже покраснел, — я сам ошибку сделал… Понимаешь, мне надо было его крейсер топить, а я дредноут захотел. Понимаешь?
— Нет, брат, не понимаю. Я не играю в игры.
