Готтлоб Бидерман - В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945
Сквозь легкий туман в голове, вызванный болью, я осознавал, что вблизи нас на привал остановилась артиллерийская батарея на конной тяге, двигавшаяся в облаке пыли, и что несколько пехотинцев помогли нам взобраться на зарядные ящики. Они предложили нам воды из полевых фляг, а солдат в русской форме цвета хаки, плотно зажатый между нами, начал что-то бормотать. Сквозь его хрип я смог разобрать: «Воды!»
Изможденные, мы добрались до медпункта, и сквозь завесу лихорадочного помутнения рассудка я смотрел, как оказывали помощь раненым, с которыми вместе шел сюда, и как перевязывают голову русскому солдату. Мне дали несколько таблеток, а военврач сказал, что термометр показал температуру 39,8 градуса. В походную чашку мне налили горячего чая, а санитар отвел меня в бывшее здание школы и уложил на соломенный тюфяк.
Я проспал ровно восемнадцать часов, до второй половины следующего дня, и почувствовал себя посвежевшим и бодрым. Мне принесли обед, состоявший из хорошей порции горохового супа и черствого черного хлеба, который я жадно проглотил. Оглядевшись, я удивился тому, что место это было почти пустынным; раненых, осаждавших медпункт, здесь больше не было. Их либо эвакуировали, либо сочли достаточно здоровыми для того, чтобы вернуться в свои части. В медпункте оставались лишь несколько больных солдат, за которыми ухаживал молодой санитар, помогавший мне, когда я прибыл. Он сообщил мне, что рано утром тяжело раненных увезли и что военврач тщетно пытался разбудить меня.
На следующее утро моя лихорадка прошла, и меня отправили обратно в роту. После езды на нескольких грузовиках и повозках, в которые были запряжены лошади, мне удалось найти свой орудийный расчет, который в мое отсутствие вновь бросали в бой против частей противника, временно прорвавшихся возле Канева.
Глава 2
Форсирование Днепра
26 августа мы использовали все имевшееся у нас в распоряжении время для укрепления наших позиций. В пределах чрезмерно растянутого сектора, отведенного нашей дивизии, имелось множество участков, где мог высадиться противник. К счастью, наша тяжелая артиллерия в случае атаки была в состоянии блокировать их и обеспечить нам огневую поддержку.
Ночью 28 августа нас переместили в Кодоров на Днепре, чтобы усилить нами артиллерийскую роту, занимавшую важную высоту на передовой. Эта высота господствовала над высотами на обоих берегах реки. Ее занимали разрозненные, малочисленные подразделения. Деревня была расположена вдоль проселочной дороги, где сходились две балки. Стоящие отдельно друг от друга примитивные жилые дома были разбросаны по всей длине небольшой лощины, тянувшейся до реки. С позиции ПТО обзор реки нам затрудняли деревья, неопрятные заборы, деревенские глинобитные дома с крышами, крытыми соломой, и побеленными стенами. Большое, бросающееся в глаза каменное здание служило главным ориентиром. До нашего неожиданного и непрошеного появления в нем располагалась деревенская школа. Под крутым, высоким берегом, меньше чем за 100 метров от наших позиций, река лениво несла свои воды к неизвестным нам населенным пунктам, а на восточной окраине деревни было поле, засаженное помидорами. С края берега были хорошо видны просторы реки, которая в своем течении огибала небольшую группу островов. Восточный берег реки был густо покрыт обильной порослью деревьев и кустов. Плоский островок прямо напротив нас был покрыт густой растительностью, и это хорошо скрывало все признаки присутствия там русских.
Наша артиллерийская рота поддержки, располагавшаяся на господствующей высоте, окопалась возле колхоза, где выращивались помидоры. Отсюда открывался прекрасный вид на территорию, удерживаемую противником. Места скопления вражеских войск можно было вычислить по струйкам дыма, которые вертикально поднимались там, где жгли многочисленные костры и готовили на них пищу. Продолжала работать наша артиллерия, она непрерывно вела обстрел, пытаясь нарушить линии снабжения противника, которые находились вне поля нашего зрения. В остальном на фронте было спокойно.
Вскоре после прибытия мы сели перед одной из хат, и я достал из внутреннего кармана своего кителя (там она обычно лежала) губную гармонику. Когда я стал наигрывать народные песни, меня быстро окружила пестрая толпа местных жителей, которые возникли перед нами, словно тени, выйдя из соседних домов. Мелодия «Небритый и далеко от дома» оживила публику, они похлопали и спели свою народную песню «Стенька Разин». Женщины и девочки покачивали головами в такт мелодии, а старики и мальчишки притопывали ногами на русской глине под песню, которую играла немецкая губная гармоника.
Через час мы получили приказ командира взвода расстелить солому в строении бывшего склада и расквартироваться там. Огорченные тем, что нас не разместят в домах, стоящих в ряду в отдалении друг от друга, мы нехотя подчинились. Многие из нас чувствовали себя так, словно нас загоняют в ловушку, так как в здании был только один выход и находилось оно в центре деревни. Поэтому оттуда местность не простреливалась ни в одном из направлений. В самом крайнем случае мы предпочли бы расположиться бивуаком на открытой местности, к чему привыкли.
Наше орудие оставалось взятым на передок и прицепленным к тягачу в роще на расстоянии 25–30 метров от нас, а возле единственного выхода помещения был выставлен караульный, которому приказали быть начеку. После безоблачного дня наступила прохладная летняя ночь. Нас, расквартированных в этой импровизированной казарме, было около тридцати человек, и вскоре мы погрузились в глубокий сон.
Перед самым рассветом мы проснулись, напуганные внезапными взрывами ручных гранат возле здания, где мы разместились. По задней деревянной стенке здания склада пробарабанила автоматная очередь, а через дверь в темноту здания юркнул караульный.
— Здесь русские, здесь русские! — закричал он.
Я просунул ноги в сапоги, схватил свое снаряжение и подсумки с патронами и бросился вместе с Гартманом и еще несколькими людьми к единственному выходу. Оставаясь верными дисциплине германского вермахта, в первую очередь мы подумали о том, чтобы добраться до ПТО, и, спотыкаясь в темноте, двинулись к нему. Я мельком увидел сверкающие искры, по дуге летящие на нас со стороны берега ручья, инстинктивно нырнул под тягач, и секундой позже граната взорвалась, не причинив мне вреда.
Несколько человек, сумевших сосредоточиться возле орудия Гартмана в начале внезапной атаки, теперь открыли огонь из винтовок и пулеметов, опустившись на колено за тягачом или лежа ничком на земле. После того как я снял с пояса две гранаты и бросил их поверх тягача по дуге в сторону берега ручья, Гартман метнул в лощину еще одну.
