Борис Немцов - Исповедь бунтаря
– Ты что, шуток не понимаешь? – рассмеялся Черномырдин.
Черномырдин и сам мог выпить довольно много, но сказать, что он сильно пьющий, я не могу. «С утра даже лошади не пьют», – учил он всех в Индии.
Зато сейчас многие политики вообще перестали пить спиртные напитки. Например, вообще не пьет Юрий Лужков. Касьянов любит хорошее вино и разбирается в нем. Чубайс тоже может выпить хорошего вина, хотя и не очень разбирается. Хакамада, если не считать, что она заядлая курильщица, следит за своим здоровьем и выглядит всегда очень хорошо, придерживается правильного питания. Хакамада, кстати, и в спиртном разбирается.
Егор Гайдар может выпить. Эта способность заложена у него генетически: дед пил прилично, отец – тоже. Мы с Гайдаром вечерами иногда сидели, и я выпивал полбутылки виски, а он – бутылку. Гайдар выпивал бутылку и продолжал беседу и на общие темы, и на частные. Однажды я ему предложил:
– Егор, если бы ты на глазах у миллионов телезрителей выпил бутылку водки из горла, потом занюхал корочкой черного хлеба и продолжил беседу, отношение к тебе изменилось бы. Народ перестал бы тебя ненавидеть и принял бы за своего.
– Я водку не пью, я пью виски. Не понятно, как отреагирует народ на виски, – спокойно объяснил Егор Тимурович.
Сейчас стали пить иначе: меньше и разборчивее. И все это благодаря капитализму. Отрезвление страны не связано с новыми лидерами. Ни в коем случае! Это связано с капитализмом, при котором здоровье имеет значение. Люди, которые постоянно сидят на больничном, плохо работают и всегда куда-то не успевают, становятся невостребованными. Больные никому не нужны.
Дело в том, что для людей с определенным достатком здоровье и внешний вид имеют огромную ценность. Не зря ведь такое огромное количество фитнес-центров открывается по всей России. Появляется средний класс, у которого есть деньги, чтобы не только протянуть от зарплаты до зарплаты, но и потратить на что-то полезное и интересное. Средний класс требует совершенно других стандартов жизни. Появляются новые традиции поведения. Во многих тусовках стало неприлично выглядеть обрюзгшим. Развалюхам, нескладным мужчинам и женщинам тяжелее и работать, и общаться с противоположным полом. В этом смысле Россия быстро двигается в сторону Запада. Движение в правильном направлении.
У меня есть и собственные стимулы для здорового образа жизни – ответственность перед своими детьми и их мамами. Нельзя быть больным. Не могу себе позволить стать беспомощным.
V
История престолонаследия в современной России
Окончательный выбор преемника Борисом Ельциным для меня стал абсолютно неожиданным. Узнав фамилию, я опешил: «Только пластилиновый народ, который хорошо прогрели на солнце и долго разминали, может проголосовать за человека, который начинает свою политическую карьеру с президентских выборов».
Я не мог поверить, что мало кому известного незаметного полковника КГБ-ФСБ Путина можно избрать за полгода на высший пост в государстве. Я хорошо знал Владимира Владимировича, он никогда ничем не выделялся на фоне серой массы государственных чиновников и никогда не имел особых заслуг перед Отечеством.
И я, и Чубайс – мы испытали шок от решения президента выбрать в преемники Владимира Путина. Кстати, вопреки многочисленным домыслам, сам Чубайс никогда не собирался в президенты и даже в шутливой форме не обсуждал такую перспективу. Но нам казалось, что Сергей Степашин, несмотря на особенности своего характера, более всех подходил на роль следующего президента страны. Степашин, возглавивший на четыре месяца правительство, действовал очень осторожно. Он вообще достаточно мягкий человек, компромиссный и порядочный. Мы были уверены, что Степашин не наломает дров. Для России такой президент означал бы движение вперед.
Сейчас я понимаю, что произошло и почему вдруг появился Путин. Имя Путина всплыло в цейтноте, когда до выборов оставались месяцы. Ельцин не доверял ни Примакову, ни Лужкову, ни Черномырдину. Окружение же убеждало его: нужен такой президент, который обеспечит и ему личную безопасность. Окружению было безразлично, куда новый президент поведет страну, они думали о себе. Вот и выбрали кандидата под свои интересы. С Немцовым им было все ясно, Явлинский их все время ругал, Степашин оказался слишком гибким. Окружение искало человека, который был бы им всем обязан, надежного, который держал бы слово.
Кто такой Путин, мало кто тогда знал. Он был настолько неприметным, что на него не реагировал даже мой секретарь. Как-то ко мне в приемную звонит директор ФСБ, а секретарь отказывается соединять со мной и требует представиться. Тот в ответ: «Путин Владимир Владимирович, директор ФСБ». Секретарь передает мне: «Там какой-то Путин звонит. Говорит, что он начальник ФСБ. Что с ним делать?»
Помню случай, который потряс меня до глубины души. 1998-й год. По всей стране бастуют шахтеры. Сидят на Горбатом мосту перед зданием правительства и стучат касками по мостовой. Березовский этот спектакль спонсирует и подвозит забастовщикам бутерброды. Вся страна блокирована: Транссиб, Северная железная дорога, Северо-Кавказская дорога… Железнодорожное движение парализовано по всей России.
Правительство принимает решение разблокировать железнодорожные трассы. Бывший премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер говорила мне твердо и безапелляционно: «Борис, их надо разгонять при помощи полиции. Они – враги России». Мы понимали, что страна вот-вот развалится на куски по экономическим соображениям, ведь Транссиб – единственная железная дорога, связывающая Дальний Восток и Сибирь с центром России… На Северо-Кавказской дороге собралось столько пассажиров с детьми, ехавших на отдых, что там создалась в прямом смысле взрывоопасная обстановка… Более ста составов простаивали в поле и на станциях на юге. Кругом антисанитария, отсутствие элементарных условий. Эпидемия могла вспыхнуть со дня на день…
С другой стороны, шахтеры выдвигали во многом справедливые требования, хотя и был перехлест, подогреваемый обиженными олигархами.
Я как вице-премьер руководил комиссией по урегулированию ситуации. Собрал экстренное совещание, пригласили всех силовиков. Все пришли, кроме директора ФСБ Владимира Путина… Путин позвонил и сказал, что он прийти не может, потому что у него заболела собака. Я был в шоке и долго не мог прийти в себя. Поведение руководителя ФСБ мне показалось вопиюще нелепым, немудрым и негосударственным, что я отказывался верить в происходящее. Не помню, в каких выражениях я говорил тогда с Путиным, но наверняка не вежливо. Уверен, он не забыл.
