Геннадий Тоболяк - Афганская война ГРУ. Гриф секретности снят!
– А ты кто будешь, товарищ? Отвечай быстрее, как сюда попал? Не ответишь, пущу пулю в лоб!
Не говоря ни слова, я снял вещмешок, бросил на табурет бушлат, рядом поставил автомат Калашникова, представился:
– Полковник Тоболяк. Командир кандагарской «точки». Прошу любить и жаловать!
Дальше все закружилось и завертелось. Никто не ожидал такого поворота событий. За столом толкотня, тревога, паника. Двери настежь. Все засуетились, забегали. Офицеры, как ошпаренные, разом вскочили с мест, рявкнули:
– Здравия желаем, товарищ полковник!
Прежней развязности как не бывало. Со стола исчезла бутылка водки, офицеры не знали, что делать и с чего начать общение со мной. Первым нашелся майор Саротин:
– Извините, товарищ полковник, что все так вышло. Никак не могли знать, что вы – наш новый начальник, из-за этого обошлись с вами грубо, неподобающим образом, простите за это!
– Как я уже сказал, моя фамилия Тоболяк. Звать меня Геннадий Петрович. Прошу всех называть меня не по званию, а по имени и отчеству. Это во-первых. Во-вторых, у меня был продолжительный разговор с начальником Кабульского разведывательного центра полковником Шамилем перед отъездом в Кандагар. О каждом из вас я многое знаю со слов Шамиля. Буду рад, если вы сами в ходе знакомства расскажете о себе что-то новое из вашей биографии. О каждом подчиненном буду судить не по материалам личного дела, с которыми, кстати, знаком, а по конкретным делам.
В-третьих, с сегодняшнего дня спиртное под запретом. Это приказ. Кто его нарушит, тот будет отправлен в Кабул на перевоспитание к Шамилю, а он действительно знает толк в этом деле. Цитировать до конца слова майора Собина не стану, поскольку знаю одно – что полковник Шамиль идиотами никого не делает, но может серьезно испортить биографию любого офицера, отправить служить не в Москву и Ленинград, а гораздо дальше, туда, где Макар пасет телят. Об этом вынужден сказать сразу, чтобы не повторяться в процессе работы.
И последнее, прошу весь коллектив оперативной группы работать самоотверженно, как того требует присяга, Устав, совесть. Работа всех нас уравняет и сдружит.
Я сел за стол. Самовар, хранивший молчание, неожиданно запел на разные голоса. Стало веселее, спокойнее и даже уютнее в доме.
– Какие на сегодня группа решает задачи? – спросил я.
– Никаких! – был короткий ответ. – Басмачи резко активизировались по всему фронту, убивают солдат, офицеров, лиц, сотрудничающих с народной властью. Только недавно рядом с нами была зверски убита семья советника ХАДа, а самого советника жестоко пытали, и его отрубленная голова была воткнута на кол. Предлагаем вам, товарищ полковник, лечь «на дно», затаиться, переждать басмаческую активность, а через неделю-другую всплыть со дна и ударить по басмачам со всей силой.
– Это мнение всех или кого-то одного? – спросил я.
– Это – общее мнение! – сказал майор Собин.
– А теперь послушайте, что я вам скажу. На телеграмме в Кабульский разведцентр, направленной вами, майор Собин, начальник Центра самолично начертал: «Струсил, курва!» Так Шамиль оценил ваш план «затаиться, а потом всплыть со дна». То, что вы предлагаете, не подходит. Начиная с завтрашнего дня активизируется работа с агентурой, ее проверка в надежности. Возобновляются полеты личного состава оперативной группы по уничтожению басмаческих гнезд и разработка со штабом десантной бригады военных операций и участие в них наших офицеров и переводчиков. Полагаю, что я говорю ясно и откровенно. Кто не подчинится приказу, будет отстранен от должности с вытекающими последствиями.
Я сделал паузу. Внимательно проследил за реакцией каждого на мои требования. Оба майора сидели смирно, смотрели на меня исподлобья, как смотрят живые твари и мелкие хищники на громадного удава, способного их заглотить живьем. Было видно по их растерянным лицам, что они меня боятся, но по пьянке хорохорятся, не показывая вида, что струсили и не способны к оперативной работе.
– Вы знаете, товарищ полковник, что нас, разведчиков, называют «смертниками»?
– Извините за резкость, майор Собин, я знаю, как лично называют вас: «Всадником без головы!», а смертниками вас никак не назовешь, это название еще надо заслужить.
Меня поддержал шифровальщик Микаладзе:
– Пора Собину и Саротину мужество, сданное в архив на хранение, взять обратно, иначе трусость и ваш позор ничем нельзя будет смыть!
– Вот еще что я должен сказать вам, товарищи. В Кандагаре, второй афганской столице, проживает большое число богатых и влиятельных людей. Они учились в Риме, Париже, Мадриде, Лондоне. Знают иностранные языки. Лично я знаю, кроме русского языка, еще французский, испанский, португальский.
Это говорю для того, чтобы освободить переводчиков Хакима и Ахмета и встречи с нужными нам людьми проводить без посредников, один на один. Высвободившихся переводчиков задействовать на полеты разведки местности и противника. Повысится эффективность работы и роль «точки» в решении важных задач по выявлению басмаческих формирований на территории провинции Кандагар.
– Прошу офицеров доложить, кто владеет каким иностранным языком? – спросил я.
– Лично я владею кроме русского языка еще матерным языком! – заявил майор Собин и громко захохотал. Его никто не поддержал, кроме майора Саротина, который заявил в поддержку майора Собина:
– Я пролетарий, выходец из рабоче-крестьянской среды, знаю, как майор Собин, только русский язык!
Оба майора, Саротин и Собин, высказав свое отношение к иностранному языку, продолжали стоять.
– Садитесь, товарищи офицеры! – сказал я. – Майор Собин! Представление на присвоение вам воинского звания «подполковник» отложено в сторону, как сказал Шамиль – «до лучших времен». Представление у меня и будет подписано в зависимости от результатов вашей работы на «точке». Нужно не кичиться своим пролетарским происхождением, а стремиться поднять уровень своих знаний, а следовательно, культурный и художественный уровень, конечно, если вы заинтересованы иметь перспективу по службе. Подумайте над моими словами – не только вы, но и другие товарищи.
Майор Собин был явно обескуражен моей осведомленностью, сидел понуро, сосредоточенно о чем-то думал. Кажется, я сломил его пьяный напор, подчинил своей воле и требованиям.
– Майор Саротин, пригласите, пожалуйста, за стол переводчиков! – обратился я к оперативному офицеру.
– Эй, вы, черти! – крикнул майор. – Идите сюда, командир зовет!
«Черти» тут же поднялись и, шаркая ногами, подошли к столу, поздоровались.
– Вы завтракали? – спросил я их.
– Нет! – был ответ. – Мы завтракаем после офицеров. Такой здесь заведен порядок.
