Владимир Бушин - Эоловы арфы
Обзор книги Владимир Бушин - Эоловы арфы
Владимир Бушин
Эоловы арфы
НАПУТСТВИЕ
Памяти сына Сергея (1956–1980)
В 1956 году на могиле Маркса в Лондоне на Хайгетском кладбище поставили памятник. То была трудная и сложная пора современной истории. Во Вьетнаме уже давно шла война, Египет отражал англо-франко-израильскую агрессию, в Венгрии произошел контрреволюционный мятеж, Алжир дрался за свою свободу. Словом, в мире не было покоя и благословенной тишины. В разных его концах лилась кровь, рвались бомбы, в смертельных поединках ревели моторы, стонали раненые… И однако же среди всей этой адской музыки раздался внятно, не затерялся, был услышан во всем мире и заставил вздрогнуть миллионы сердец негромкий звук разбитого стекла: в недавно сооруженный памятник Марксу бросили бутылку с кислотой. В последующие годы на памятнике делали гнусные надписи, малевали свастику, пытались взорвать бомбой с часовым механизмом — повредили гранитный пьедестал, а в июле 1974 года массивный бюст сбросили на землю…
В последние годы памятник, кажется, не трогали, но не оставили в покое самого Маркса — его учение и его личность. В 1983 году все прогрессивное человечество отмечало 185-летие со дня рождения и 100-летие со дня смерти основоположника научного коммунизма. На свой манер эти даты отметили и мракобесы всего мира: они издали много книг, опубликовали вороха статей, извергли потоки слов перед микрофонами, и все с одной целью: извратить марксизм, очернить облик его создателя. Западногерманский профессор Лёв из-за скудости аргументов дошел при этом до того, что с ученым видом стал доказывать, будто Маркс был эгоистом по отношению к своим детям. Ну, допустим, старшая дочь, став взрослой, исполняла некоторые обязанности секретаря своего великого отца, — разве не чудовищный эгоизм с его стороны! Вот он, профессор Лёв, не дозволяет своей дочке даже подать ему шлепанцы — такой он гуманист, демократ и чадолюбец…
Ненавистники марксизма, надо думать, горько сожалеют о том, что у Энгельса могилы нет: согласно завещанию, урна с прахом опущена в море у английского побережья близ его любимого мыса Истборн. Враги, пожалуй, готовы были бы выпить море, чтобы добраться до урны, но это все-таки сложновато. И в конце концов они придумали нечто гораздо более простое и хорошо проверенное: в ночь, когда все честные люди встречали добрыми надеждами новый, 1973 год, подожгли музей Энгельса в его родном городе Вуппертале (ФРГ). Гробокопатели-пироманы хотели разгромить и расположенное поблизости помещение местной организации компартии, но получили отпор и бежали.
Приближаются юбилейные даты и Энгельса: в 1985 году исполнится 165 лет со дня его рождения и 90 лет со дня смерти. И опять все передовые люди мира широко отметят эти даты. И опять, конечно же, воспользуются случаем лёвы из разных стран. И неудивительно, если среди их аргументов, которые они объявят всему свету, будут, например, и такие: Фридрих Энгельс жестоко обращался со своей скаковой лошадью, а своим участием в охоте на лис положил начало экологическому кризису…
Трудно писать о тех, кому ставят памятники. Еще труднее, если эти люди даже спустя столетие после смерти остаются в сознании миллионов живыми. Маркс и Энгельс — живые. Для одних они живые друзья, для других живые враги.
В 1978 году в Воениздате вышла моя повесть «Его назовут Генералом», главным героем которой был Энгельс. В ней рассказывалось, как он в качестве одного из редакторов «Новой Рейнской газеты», а затем офицера добровольческой армии вспыхнувшего в Бадене и Пфальце восстания принимал участие в революции 1848–1849 годов. Образ Маркса, с которым многие дни революции Энгельс жил и действовал рука об руку, также занимал в повести большое место.
Эта повесть имела и предысторию и продолжение. Предысторией были рассказы о Марксе и Энгельсе, которые я печатал с 1959 года. Продолжением является настоящая книга — единое цельное повествование о жизни и деятельности моих героев от 1848 года до их смерти. А жизнь их — это труд, волнения и бури, великие и яростные. В своей докторской диссертации Маркс писал: «Обыкновенные арфы звучат в любой руке; эоловы арфы — лишь тогда, когда по их струнам ударяет буря». Именно такими прозвучавшими в бурю эоловыми арфами я хотел показать главных героев моей книги.
На ее последних страницах читатель встретится с молодым В. И. Лениным, предпринявшим в 1895 году первую поездку за границу. Он тогда мог еще — и мечтал! — побывать у Энгельса, но тот был уже смертельно болен, да и другие обстоятельства этому помешали. В какой-то мере возмещением за неудачу послужили встречи с Полем Лафаргом и его женой Лаурой — дочерью Маркса, с другими деятелями рабочего движения, лично знавшими великих учителей.
Никто не дал столь глубокую оценку Марксу и Энгельсу, их трудам и всей их жизни, как Ленин. Для него они тоже были людьми живыми, он остро ощущал их как современников и товарищей по борьбе. Когда ему было уже под пятьдесят, он однажды написал в письме к другу: «Я все еще „влюблен“ в Маркса и Энгельса, и никакой хулы на них не могу выносить спокойно. Нет, это — настоящие люди!» Ныне, когда ненависть врагов к ним, оставаясь чувством классовым, открыто обрела черты яростной личной страсти, доходящей до такой «хулы», как взрывчатка и кислота, я особенно рад выходу моей книги. И мне хочется, чтобы, шествуя со мной по ее страницам, читатель помнил и слышал как зловещий звон разбитой бутылки, грохот бомбы с часовым механизмом, шум вуппертальского пожара, так и слова сердечного признания: «Я все еще „влюблен“…»
Автор
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Двадцать четвертого февраля 1848 года в Брюссель не пришел поезд из Парижа. Естественно, не было и почты, не было парижских газет. Это еще больше усилило напряженность, в которой жила все последние дни бельгийская столица, как и многие другие столицы Европы. Ходили бесчисленные разноречивые слухи, но никто ничему по-настоящему не верил. Доподлинно было известно лишь то, что старый Луи Филипп под напором широкого недовольства парижан сместил Гизо и сформировал новое правительство. Что последует за этим в Париже? В Брюсселе? Во всей Бельгии? Определенно никто ничего не мог сказать, однако весьма отчетливое ощущение неотвратимости революционной грозы распространилось повсюду: оно жило и крепло в летучих толпах народа, возникавших то там, то здесь, в редакциях газет, в переполненных кафе, особенно в кафе «Сюисс», где собирался чуткий и всеведущий коммерческий люд, в мрачных кабинетах и коридорах департамента полиции, в строгих министерских залах и даже в сияющих чертогах короля Леопольда… Но всего отчетливей и сильней ощущение надвигающейся грозы было в комнатах отеля «Буа-Соваж», в которых недавно вновь поселилась семья Маркса…
