Фрэнсис Кинг - Мегатерион. Зверь 666.
Обзор книги Фрэнсис Кинг - Мегатерион. Зверь 666.
Но Кроули не был ни типичным сексуальным маньяком, ни ординарным черным магом. Он был средоточием того, что сам определил словом Magick — системы оккультных взглядов и практик, представленных в таких классических текстах, как "Книга о законе" и "Магия в теории и практике". Видение Кроули сочетало в себе ясность, интеллектуальную мощь и странную, порой пугающую красоту.
Фрэнсис Кинг
Мегатерион.[1] Зверь 666
1. МАГИЧЕСКОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ
Вечером 18 ноября 1899 года двадцатитрехлетний поэт по имени Алистер Кроули пребывал в нетерпеливом ожидании в приемной лондонского Масонского храма, находившегося в Марк Мейсонс Холле, на Грейт Квин Стрит. Он был убежден, что ему вот‑вот откроются окончательные тайны жизни и смерти.
На нем была доходившая до лодыжек черная мантия, глаза были завязаны, а вокруг пояса обвивалась тройным кольцом веревка. Рядом с поэтом, держа правой рукой концы обязательной связующей веревки, находился другой человек, который должен был стать его проводником во время намечающейся церемонии. Проводник был наряжен более импозантно, чем Кроули. Он также носил черную мантию, но поверх нее ниспадал волнами белый плащ с красным крестом на левой груди. Вокруг шеи была обвязана широкая тесьма белой орденской ленты, с которой свисал большой крестообразный значок‑символ, а в левой руке проводник держал скипетр из красного золота, увенчанный миниатюрной епископальной митрой резной работы.
С сильным порывом горячего, отяжелевшего от ладана воздуха, двери, у которых стояли двое мужчин, распахнулись изнутри, и Кроули с завязанными глазами провели через порог. Он чувствовал, как его окропили водой, его нос морщился от вяжущего острого запаха тлеющих благовоний, когда вокруг его головы махали кадилом, и тут он услышал голос, обращенный к нему: «Дитя Земли, к чему стремишься ты, вступив в наш священный чертог?» Проводник Кроули ответствовал от его имени: «Моя душа блуждает во тьме и ищет света скрытого знания, и я верю, что в этом Ордене знание такого света может быть обретено».
Кроули, все еще с завязанными глазами, был проведен вперед и поставлен на колени перед алтарем кубической формы, на котором лежали красный крест и белый треугольник, его правую руку поместили на треугольник. Затем, под суфлирование своего проводника, он дал клятву, что:
…будет хранить в тайне этот Орден, его название, имена его членов и практики, которые происходят на его собраниях…
…не позволит себе быть загипнотизированным, подвергнутым месмеризации или доведенным до такого состояния пассивности, в котором любая непосвященная персона или сила может привести к потере контроля над моими мыслями, словами и поступками.
…станет упорно добиваться с мужеством и решительностью трудов Божественной Науки, как я добивался с мужеством и решительностью прохождения через эту церемонию, которая есть их образ и подобие, и я не унижу достоинство моего мистического знания служением злой магии, попытавшись применить ее в любое время или поддавшись какому‑либо искушению.
Клятва оканчивалась заверением, что если «я нарушу мое магическое обязательство, я покорюсь, по моему собственному согласию, смертоносному и враждебному потоку воли, приведенному в действие Тайными Главами этого Ордена, благодаря которому я могу пасть замертво и быть парализованным без применения видимого глазу оружия, будто сраженный вспышкой молнии».
Затем Кроули обвели вокруг храма, «очистили водой и освятили огнем» — другими словами, подвергли дальнейшему окроплению и окуриванию — и воззвали к «Господу Вселенной», продекламировав над ним следующее: «дитя Земли, долго тебе пришлось пробыть во тьме, покинь ночь и встречай день!». С этими словами повязку сняли с его глаз, и он наконец‑то смог разглядеть свое окружение.
Он стоял перед трио облаченных в мантии магов, двое из которых держали жезлы, а третий — меч над его головой. Перед ним находился алтарь, на котором, кроме ранее упомянутых креста и треугольника, были хлеб, соль, вино, оттененная красная лампа и чаша с сухими розовыми лепестками. С другой стороны алтаря виднелись две колонны, белая и черная, за ними находилось возвышение, на котором сидели три неподвижные фигуры, одна облаченная в желтое, другая — в ярко‑голубое, а третья — в алое, цвета пламени. Троица, окружавшая Кроули, обратилась к нему в унисон: «Мы принимаем тебя в Золотую Зарю».
Оставшаяся часть церемонии стала чем‑то вроде анти‑климакса. Кроули был посвящен в тайную ступень, ему были сообщены секретные знаки, рукопожатие и слово в градусе неофита в Ордене Золотой Зари — такие же банальные, как эквиваленты «таинств» других оккультных обществ — и он получил объяснение символов, используемых в инициации, через которую только что прошел. Ему было сказано, например, что белый треугольник на алтаре являлся образом «того Триединого Света, который вошел во тьму и сформировал этот мир из мрака», тогда как алтарь сам по себе был символом «видимой природы, скрывающей внутри себя таинства и загадки всех измерений».
Наконец, собрание было закрыто со своеобразным ритуалом притворного причащения — каждый его участник съел маленький кусочек хлеба с солью, «как прообраз Земли», и сделал глоток вина, «освященный символ элементаля Воды» — сопровождаемый молитвой: «Да поможет то, что мы отведали, поддержать нас в нашем поиске «пятой сущности»,[2] Камня Философов, summum bonum,[3] Истинной Мудрости и Совершеннейшего Счастья».
Таково было посвящение Алистера Кроули в Герметический Орден Золотой Зари, наиболее влиятельный из множества оккультных обществ, расцветших пышным цветом в последней четверти девятнадцатого века.
Кто же такой был Алистер Кроули, и какие личностные и социальные причины побудили его искать мудрости Золотой Зари? При рождении ему были даны имена Эдвард Александр (только в конце своей юности он принял имя Алистер), родился он в Лимингтоне, не так далеко от шекспировского Стратфорда‑на‑Эйвене, 12 октября 1875 года. Его родители оба были «Дарбитами»,[4] членами наиболее экстремального крыла ультра‑протестантской секты, известной как Единое Братство. Молодой Алистер — так, наверное, будет лучше ссылаться на него, используя имя, которое он сам предпочитал — был воспитан в традициях фундаменталистских верований своих родителей и потому убежден, что любое духовенство являлось отрицанием духовной святости всех верующих, что все не‑члены Секты Дарбитов были обречены на муки в адском пламени, и, помимо всего этого, что каждое отдельно взятое слово Ветхого и Нового Заветов было ниспослано Святым Духом. И так сильны были эти доктрины, навязанные ему, что в первые одиннадцать или около того лет своей жизни, мальчик совершенно не мог поверить, что кто‑либо способен серьезно сомневаться в них. Он был вынужден прийти к заключению, будто те, кто принадлежал к другим религиозным конфессиям, таким как Англиканская церковь или Методисты, поступили так из чистого упоения греховностью и злобой.
