Альгирдас Шоцикас - Четвертый раунд
Обзор книги Альгирдас Шоцикас - Четвертый раунд
Как бы невзначай оброненная в одной из глав фраза Шоцикаса: «Бокс учит мужчину по паспорту стать мужчиной по факту» — могла бы стать великолепным и точным эпиграфом к его книге, которую он назвал «Четвертый раунд».
Все дороги ведут в Мадрид
Соперник был силен.
Короткая бычья шея, просторная, густо поросшая волосами грудь, тяжелые плечи, узловатые, набитые мышцами руки… Все говорило о мужской зрелости, о физической мощи. Казалось, он вышел на ринг, ничуть не сомневаясь в победе: одна-две сокрушительные атаки, венчающий их расчетливо-точный удар, и, как говорят, медаль в кармане.
Что думал Алэкс Нэстак на самом деле, никто не знал. Во всяком случае, держался он в соответствии с тем впечатлением, которое успело сложиться у зрителей: неукротимо, как таран, шел вперед. И публике это нравилось; огромное, битком набитое помещение Мадридского Дворца спорта содрогалось от неистового рева всякий раз, едва румын кидался в атаку.
Юоцявичус отступал, разрывая на отходах дистанцию. Пока ему удавалось не сделать ни одной сколько-нибудь серьезной ошибки, удары противника либо не доставали до цели, либо вязли в перчатках. Нэстака это, по-видимому, мало трогало. Чемпион Румынии, судя по всему, сделал ставку на сильный акцентированный удар. В весе семьдесят пять, если такой удар проходит, ничего другого обычно больше не требуется. Алэкс же бил одинаково мощно и с левой, и с правой.
Прямой правой Юозаса, которым он пытался остановить противника, не сработал; румын нырнул под перчатку и, развивая атаку, провел серию крюков в корпус. Юозас на какую-то долю секунды потерял равновесие, сделал шаг назад и, желая спасти положение, ударил левой. Но было уже поздно: мощный кросс швырнул его на пол.
Судья открыл счет.
Юоцявичус, впрочем, уже был на ногах. Он вскочил сразу же, едва успев коснуться спиной брезента. Но зрачки, в которые сейчас внимательно смотрел рефери, предательски плавали: удар явно потряс боксера.
— Два… Три… — считал рефери.
«Неужели не успеет прийти в себя? Неужели прекратят бой?» Юозас стоял прямо, но лицо его все еще не обрело осмысленности.
— Четыре…
Юозас переступил с ноги на ногу и слегка пошатнулся.
— Пять…
Румын опустил перчатки и отошел к канатам.
«Неужели конец?..»
Так, или почти так, уже было. Несколько дней назад. В полуфинальном бою с Брауске.
Шансы этого немца расценивались на мадридском ринге довольно высоко. Прежде, работая еще в полутяжелом весе, он на равных встречался с нашим Позняком; одно это говорило о многом. А в 1970 году, когда Брауске согнал вес и перешел во второй средний, спортивный его авторитет еще более упрочился. Во встречах с боксерами Польши и Болгарии он одержал убедительные победы. А когда в том же году он нокаутировал вице-чемпиона Европы, знаменитого югослава Парлова, звезда его засияла, что называется, полным блеском.
Готовясь к полуфиналу, мы с Юозасом старались учесть заранее все особенности предстоящей встречи. Юоцявичус, вообще говоря, не выказывал на мадридском ринге особой активности, стараясь набирать очки на контратаках и одиночными ударами. Конечно, некоторая пассивность его манеры боя была скорее кажущейся, чем действительной. Просто ему так было удобнее. Высокий рост и длинные руки в сочетании с прямой стойкой не побуждали искать сближения, стремиться сокращать дистанцию. Обладая богатой разносторонней техникой, быстротой реакции, а главное, ртутной подвижностью и чрезвычайной легкостью передвижений на ринге, — редко кому удавалось увидеть, чтобы нога его опиралась на помост всею ступней, — он обычно не спешил форсировать события. Заняв центр ринга, он начинал кружить в этом своем излюбленном положении, подстерегая удобный случай. Редко ошибаясь сам, он предпочитал ждать, когда ошибется противник.
Подобная тактика, как правило, себя оправдывала. Но с Брауске она не годилась. Жесткий левша, а Брауске был именно из таких, заведомо не принял бы такой игры. Он привык диктовать правила партии сам.
— Выжидать, работая на отходах, — с ним это не пройдет! — предупредил я Юозаса. — Брауске тебя попросту съест, если уступишь инициативу. Он только того и ждет. Видел твои первые бои и рассчитывает, что ты повторишься. Сбей его с толку. Навяжи свой собственный темп, атакуй, не давай ему передышки.
Словом, Брауске напоролся на сюрприз. Переиграв немца на первой же минуте, Юоцявичус уже не выпускал инициативу до самого конца. Брауске так и не сумел найти себя; ошеломленный натиском стремительных, быстрых атак, он чисто проигрывал по очкам раунд за раундом.
И все же был миг, когда, казалось, все пошло насмарку. Брауске улучил-таки момент и провел резкий крюк в голову.
— Точка! Снимай его, — сказал мне стоящий рядом главный тренер нашей сборной Степанов. — Жаль, что так вышло, но надо сберечь парня от травмы.
Юоцявичус, встряхивая головой, медленно поднимался с пола. Удар пришелся в нижнюю часть скулы, но я видел, что бросать полотенце рано. Я знал, что Юозас сможет продолжать бой, и оба мы знали, что он его выигрывает. А травма… Моральная травма, пожалуй, могла бы оказаться опаснее физической.
Рефери считал секунды, а я все медлил. Ответственность за здоровье боксера — тяжелая ответственность. Не легче было и сдаться, прекратить бой. Юозас мог не простить мне этого. Немало он положил сил, чтобы попасть в Мадрид…
Каунас, Лас-Вегас, Денвер, Луисвилл, Казань — вехи, которые стояли на этом нелегком пути. Десять труднейших ответственных боев за каких-то полгода! И все выиграны. Золото на первенстве страны в Каунасе дало право на поездку в Соединенные Штаты; Казань подтвердила путевку в Мадрид. И все зря? Все к черту из-за одного случайно пропущенного удара? Нет, это было бы слишком жестоко. А может, даже и неспортивно.
Я еще раз взглянул на Юозаса и убрал полотенце.
Бой он выиграл.
Но уже в раздевалке, когда Юозаса поздравляли с победой, я вдруг поймал себя на мысли, что несколько минут назад слукавил сам перед собой. «Действительно ли случаен пропущенный удар?» — задал я себе тот же вопрос. И на этот раз ответ на него был менее утешителен: «Нет, не случаен».
Впрочем, я знал это с самого начала. Просто во время боя с Брауске мне, видимо, очень не хотелось вспоминать об этом, и память услужливо пошла мне навстречу.
Виной всему был странный на первый взгляд парадокс: левша никак не мог приноровиться к бою с левшой же. А случай — из четырех боев в Мадриде в трех из них — свел Юоцявичуса с боксерами, работающими, как и он сам, в правосторонней стойке. Счастливым исключением оказалась лишь первая встреча в одной восьмой финала: хозяин ринга, испанец Барона, рассчитывал в основном на свою правую руку.
Правда, воспользоваться ей ему так и не удалось. За все три раунда Юоцявичус не пропустил ни одного, даже легкого удара Разжигаемый неистовым ревом трибун, Варона делал все, что мог, бросаясь очертя голову из атаки в атаку, но перчатки испанца рассекали воздух или наталкивались на непробиваемую для его кулаков защиту. Юозас не раз мог послать своего соперника в нокаут, но, понимая, что в этом нет никакой нужды, что бой так или иначе останется за ним, он не захотел напрасно травмировать противника. В награду и зрители, и специалисты не замедлили по справедливости оценить его спортивное благородство. Уже на другой день о Юоцявичусе всюду заговорили как о боксере экстракласса, а судьи и журналисты, отвечая на неизбежную анкету, кого они считают лучшим боксером после первых тpex дней чемпионата, единодушно назвали его имя.
