Владимир Канивец - Александр Ульянов
Обзор книги Владимир Канивец - Александр Ульянов
Эта книга — первая полная художественная биография Александра Ульянова — рассказывает о коротком, но славном жизненном пути революционера, передавшего эстафету борьбы с царизмом своему младшему брату, Владимиру Ильичу Ульянову-Ленину.
Автор книги писатель Владимир Васильевич Канивец родился на Украине в 1923 году. Участвовал в Великой Отечественной войне. После окончания Рижского университета много лет работал журналистом. Перу Вл. Канивца принадлежит несколько пьес, повесть и ряд рассказов.
Канивец Владимир Васильевич
АЛЕКСАНДР УЛЬЯНОВ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Когда Илья Николаевич вернулся с занятий домой, Мария Александровна уже по выражению лица его поняла: произошло что-то необычное. Она в это время укладывала Сашу и Аню спать, а потому и не могла тут же его расспросить.
— Мама, сыграешь нам? — спрашивал Саша, кутаясь в одеяльце.
— Хороню. Только закройте глазки и слушайте…
Мария Александровна па цыпочках вышла из детской и села за фортепьяно. Тонкие пальцы ее легко пробежали по клавишам, и комнаты наполнились тихими, ласковыми звуками. Когда замер последний аккорд, Илья Николаевич, стоявший все время рядом, склонился к жене, тихо спросил:
— Ты уже догадалась, что есть новость?
Мария Александровна повернула к нему освещенное луной и оттого еще более красивое лицо, пожала руку. Илья Николаевич потер ладонью лоб, сказал:
— Мне предлагают место инспектора народных училищ.
— Где?
— В Симбирске. Ну, что ты на это скажешь?
— Уезжать отсюда нам нужно. — Мария Александровна задумчиво помолчала, продолжала: — Однако… Мне кто-то говорил, правительство инспекторов утверждает во вред народным школам.
— Нет, извините! — возразил Илья Николаевич. — Инспектор народных училищ — это не воспитатель, которого вполне мог бы заменить фельдфебель. Инспектору даны большие права. И это уже зависит от человека, как он их использует: во вред народу или на пользу ему.
Илья Николаевич долго говорил о народной школе, о роли инспектора. Да, он знает, его ждет много трудностей. Земство только берется за организацию школ. Делает оно это робко, со вздохом. Дворянство, обиженное реформой, отнявшей у него крепостных, вопит о разорении, о гибели России. Ярые крепостники уверяют, что просвещение совсем испортит мужика. Но Илья Николаевич по судьбе своего отца, бедного астраханского портного, с трудом умевшего расписываться, по судьбе неграмотной матери своей, по судьбе брата Василия, по судьбе обездоленных сестер своих, а не по этим разглагольствованиям бар знал, что не свобода и просвещение, а нищета и темнота губят русского человека, а вместе с ним и Россию.
— Если бы ты знала, — говорил Илья Николаевич, — как брат Вася хотел учиться! Но умер отец, и ему пришлось все заботы о семье взвалить на свои плечи. Вместо гимназии он пошел к купцам Сапожниковым служить соляным объездчиком. А меня разве не такая доля ждала, если бы он не помог?
О брате Василии Мария Александровна слышала много хорошего. О матери и сестрах Илья Николаевич тоже говорил с особой теплотой, и ей хотелось увидеться с ними, но тад получилось: летом, в дни каникул, ей приходилось нянчиться с грудными детьми, а зимой, когда замерзала Волга, нечего было и думать о поездке в такую даль на перекладных. Теперь Аня и Саша подросли, с ними уже легче совершить путешествие. И, когда Илья Николаевич, взволнованный воспоминаниями, грустно затих, она сказала:
— Илюша, знаешь что? Давай поедем к твоим, а?
— Как бы это славно было! Мать, наверное, во сне уже видит внучат. Но вот беда: пока я рассчитаюсь, пока вещи на баржу погружу да в Симбирске подыщу какой-то угол, где бы можно было хоть на время приютиться, лето и пройдет.
— Отпусти нас одних.
— Я боюсь, тебе трудно будет в дороге с детьми. Ну, а там…
— Не надо об этом, — мягко остановила Мария Александровна мужа, — давай лучше подумаем, когда мне удобнее всего уехать.
2Много раз с мамой и Аней Саша играл в путешествия. Садились они на поставленные в ряд стулья, он помахивал кнутиком, а мама так интересно рассказывала, куда, по каким местам они едут, что у Саши дух захватывало от птицей летящей тройки, и он действительно видел не стены и окна комнат, а сказочно красивую дорогу. Дорога вьется по крутому берегу Волги, а внизу, спотыкаясь и падая, тянут баржи бурлаки. Песнь они поют такую скорбную, что у Саши сердце сжимается от жалости к ним. Но вот тройка вылетает на просторы вольной, неоглядной степи, и слышен только свист ветра, перестук копыт да звон колокольчика…
И сегодня вот: не успел Саша проснуться, как к его кроватке подошла мама и, улыбаясь, спросила:
— Хочешь путешествовать?
— А куда поедем?
— Не поедем, а поплывем.
Саша откинул одеяльце, подхватился:
— К бабушке? На настоящем пароходе? Аня, просыпайся быстрее! — кинулся Саша тормошить сестренку. — К бабушке поплывем! На настоящем пароходе! По настоящей Волге!
Когда Аня и Саша засыпали, Мария Александровна поднималась на палубу. Из всего дня эти вечерние часы только и принадлежали ей. Майские вечера на Волге были еще прохладные, и она, укутавшись в шаль, усаживалась в укромном уголке и думала о предстоящей встрече с родными мужа.
Илья Николаевич не любил рассказывать о своем детстве, и если она принималась расспрашивать его, то он отвечал односложно и скупо. Она знала, что Илья отца своего почти не помнил. И Мария Александровна тоже росла полусиротой, без матери. Воспитанием ее занимались тетка Екатерина и отец. Отец был человеком строгим, крутым, воспитание признавал только спартанское. Врач по профессии, он был сторонником модных в то время физических методов лечения. Заставлял детей обливаться по утрам холодной водой, спать в мокрых простынях, что было, по его убеждениям, — а убеждения свои он не менял и твердо проводил в жизнь, — необходимым для укрепления нервов. Ослушаться папеньку никто и думать не смел, и сестры часто плакали, накрывшись подушками, чтобы никто не слышал. Отец не признавал закрытых учебных заведений (а других в то время не было) и не сделал исключения даже и для любимицы Маши: она получила только домашнее образование и, уже будучи взрослой, подготовилась и с успехом выдержала экзамен на домашнюю учительницу.
Темнело. Людской гомон на пароходе стихал. Волга расцвечивалась зелеными и красными огоньками бакенов. Берега тонули в подступавшей темноте, и казалось, вода разлилась до самого горизонта, и пароход, беспомощно хлопая плицами, плывет по этому бескрайному морю. Сон начинал путать мысли, Мария Александровна встала и ушла в каюту. Но уснуть она не могла долго: ведь это уже последняя ночь на пароходе.
3Мария Александровна слишком хорошо знала своего мужа, чтобы сомневаться в том, что ее встретят не так, как он говорил. И все-таки, подплывая к Астрахани, она заметно волновалась. Всю жизнь она провела в кругу своих. А последние годы, когда отец, уйдя в отставку, поселился в маленькой деревушке Кокушкино, она почти безвыездно жила там. Ей никогда не приходилось жить у чужих, пусть даже очень хороших людей. Она всю дорогу обдумывала, как ей себя вести, и в то же время понимала: это бесполезно. Притворяться не сможет, и все будет хорошо только в том случае, если она придется по душе этим людям такой, какова она есть.
