Леонид Соболев - 2-У-2
Обзор книги Леонид Соболев - 2-У-2
Соболев Леонид Сергеевич
2-У-2
Леонид Сергеевич Соболев
"2-У-2"
В коде дружеских позывных под этим наименованием числились в эскадрилье младшие сержанты Усков и Уткин. Прозвище это родилось под крылом самолета, в ожидании боевого вылета. Кто-то спросил:
- А вот еще загадка - как вернее говорить: "стрижка и брижка" или "стритье и бритье"?
- Старо! - закричали все.
- Тогда поновее: "Усков и Утков" или "Ускин и Уткин"?
- Проще: "два-У-два", - густым басом сказал штурман эскадрильи, и всем это понравилось, даже самим сержантам.
До сих пор их звали "тиграми", что их сердило, - прозвище "тигры" имело свою историю, вспоминать которую они не любили. "Два-У-два" звучало несколько по-цирковому, но очень верно определяло их специальность, подчеркивало их неразрывную дружбу и не задевало самолюбия. Оба они были летчиками, настоящими боевыми летчиками, хотя каждому из них было неполных девятнадцать лет.
Девятнадцать лет... Удивительный возраст! Силы твои еще незнакомы тебе самому, и ты уверен, что можешь совершить много, над чем человек постарше призадумается. Сердце еще горячо, как неостывшая сталь отливки, и силы вскипают, ища выхода в действии. И всё - наружу, всё - на воле: любовь, отвага, гнев, ненависть - все чувства видны в блистающих глазах и стремительных поступках.
До того как получить самолет, Павел Усков и Иннокентий Уткин два месяца томились в аэродромной команде, и два месяца подряд они ходили то к майору, то к военкому, говоря все одно и то же: оба пришли сюда добровольцами, до призыва, оба - комсомольцы, оба имеют диплом пилота, полученный в осоавиахимовском клубе, и за обоими уже по шесть самостоятельных вылетов. Следовательно, им надо немедленно дать по боевому самолету. И всякий раз военком терпеливо разъяснял им, что каждый должен воевать на своем посту, что "вывозить" их на боевом самолете сейчас не время и не место и что он с охотой пошлет их в школу. Майор же сухо и коротко отсылал их на аэродром и однажды, потеряв терпение, пообещал посадить их под арест за обращение к нему не по команде. Они вышли из землянки штаба строевым шагом, в ногу, молча. И только у самых мастерских Уткин мрачно сказал:
- Добились, пилот Усков... Люди воюют, а мы, того гляди, присядем.
- Вынужденная посадка, - бодро ответил тот. - Взлетим еще, пилот Уткин!
- Пожалуй, не взлетим, а вылетим: из эскадрильи в пехоту, - махнул рукой Уткин.
Однако, видимо, несмотря на угрозу "вынужденной посадки", Ускову удалось поднять упавший дух друга, потому что, дав командованию недельку передышки, оба вновь предстали перед военкомом и майором. На этот раз они просили не два, а всего один самолет, и каждый из них просил его не для себя, а для друга. Это был тактический ход, придуманный Усковым, и оба сошлись на том, что ход этот гениален.
- Пилот Уткин, товарищ майор, в аэроклубе был отличником, - докладывал Усков. - У него в Симферополе мать и сестра остались... так что, понятно, драться он будет хорошо...
Уткин, наклонившись к военкому, между тем негромко говорил:
- Павка, то есть пилот Усков, товарищ батальонный комиссар, летает прямо классно... Два брата на фронте... танкисты... Мы хотели просто в окопы проситься, но какой же смысл? Усков один с воздуха больше набьет, верно же, товарищ батальонный комиссар? Это же простой расчет...
- Кого бы из нас ни выбрали, товарищ майор, - закончил Усков, выпрямляясь, - оба мы будем драться, не щадя жизни.
- Как тигры, - добавил Уткин.
- Какие тигры? - спросил майор сердито.
Уткин опешил.
- Обыкновенные, товарищ майор...
- А вы тигров в воздухе видали? Мелете, сами не знаете что...
Майору было не до юнцов с их просьбой. Утром со вторым звеном не вернулся Савельев, а Панкратов едва довел свой самолет, получив два ранения. Это было в дни первого натиска немцев на Севастополь, и самолеты эскадрильи день и ночь штурмовали на шоссе немецкие колонны, расстреливали врагов в окопах и возвращались на аэродром только за горючим и боеприпасами. Летчики вылетали на штурмовку по пять-шесть раз в день, сильно уставали, эксадрилья несла потери Майор открыл уже рот, чтобы приказать не путаться тут под догами, когда военком вдруг спросил Уткина:
- Так сколько у вас вылетов в клубе было?
- Шесть, - поспешно сказали оба враз.
- Шесть? - изумился военком. Я думал, пять... Ну, коли шесть, ничего не поделаешь, придется подумать... Ну-ка, выйдите да обождите за дверью...
Он смотрел на них, хитро улыбаясь, и сердца комсомольцев дрогнули. Насмешка была очевидной. Они четко повернулись и вышли.
Минут пять они стояли у землянки в страшном волнении, без слов, только вытирая со лба пот. Наконец их позвали.
- Дадим вам самолет, один на двоих, - сказал комиссар серьезно, - В свою очередь будете летать, понятно?
- Понятно, - ответили оба, не понимая, откуда привалило им счастье. Но тотчас все стадо ясно. Майор, сказал, что он решил использовать для боевой службы учебный самолет У-2, который был в эскадрилье для связи и полетов в тыл, - как раз такой, на каком они учились в клубе. Им поручалось кидать по ночам на передний край немцев бомбы и гранаты. Военком подымется сейчас с каждым, проверит их летные качества, после чего им дадут минимальный срок на отработку ночных полетов и пошлют в боевой вылет.
- Только не деритесь вы там, как тигры, - хмуро закончил майор. - Тигр - животное трусливое. Он только голодный в атаку ходит, понятно?.. Сказали бы просто: будем драться, как комсомольцы, вот и было бы все ясно... Подумаешь - тигры!..
Друзья покраснели.
- Это они в газете вычитали, - пришел к ним на помощь военком. - Я и сам недавно где-то читал: "Наши крылатые соколы, как тигры, ринулись на фашистских гиен..." Прямо зоопарк, во как пишут!
Майор засмеялся - первый раз за день - и легонько подтолкнул военкома к двери:
- Ну, сажай своих тигров на самолет... Приду взглянуть...
Время было горячее, немцы окружали Севастополь, и дорог был каждый самолет, даже учебный. Мысль военкома понравилась майору, и он сам нашел время заняться а "тиграми" ночными полетами. Оба взялись за дело с удивившей его яростней страстностью, и скоро старенький учебный самолет, который в эскадрилье называли "телегой" или чаще "загробным рыданьем", нетерпеливо пошел на свою первую ночную "штурмовку". Его вел Усков, а на пустом сиденье второго летчика стояла корзина с малыми бомбами, с гранатами, "зажигалками" и пачками листовок.
И каждую ночь "загробное рыданье" стало ныть мотором над передним краем немцев, методически, с большими промежутками, швыряя в окопы гранаты и бомбы. Это, конечно, никак нельзя было назвать "штурмовкой", как гордо именовали свои рейсы Уткин и Усков. Но, как известно, и одинокий комар может быть причиной бессонной ночи. И немцы не спали, тревожно прислушиваясь к гуденью в темноте и время от времени получая на головы равномерно капающие с неба бомбы и связки гранат.
