Motley Crue - Грязь
Обзор книги Motley Crue - Грязь
Motley Crue
Грязь
Посвящается нашим жёнам и детям в надежде на то, что они простят нас за всё, что мы когда-либо совершили.
История, которая будет здесь рассказана, написана более чем одним пером, поскольку в суде история преступления рассказывается более, чем одним свидетелем.
Уилки Коллинз “Женщина в белом” 1860ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: “ПЁСТРЫЙ ДОМ”
Глава первая
“О НАШЕМ ПЕРВОМ ДОМЕ (ЕСЛИ ЕГО МОЖНО ТАК НАЗВАТЬ), ГДЕ ТОММИ БЫЛ ПОЙМАН СО СПУЩЕННЫМИ ШТАНАМИ И СВОИМ «ХОЗЯЙСТВОМ» В ЧУЖОЙ «НОРЕ»; О ТОМ, КАК ПОДОЖГЛИ НИККИ К ВЕЛИЧАЙШЕМУ НЕСЧАСТЬЮ ДЛЯ КОВРА; ГДЕ ВИНС ЖАЖДЕТ НАРКОТИКОВ ДЭВИДА ЛИ РОТА; А МИК СКРОМНО И ОПРАВДАННО ДЕРЖИТСЯ В СТОРОНЕ ОТ ВСЕГО ЭТОГО”
Ее звали Бульвинкль (Bullwinkle — лось, персонаж мультфильма). Мы называли ее так, потому что лицом она очень походила на американского лося. Но Томми, даже притом, что он мог получить любую девчонку на Сансет Стрип (Sunset Strip), которую только пожелал бы, не хотел порывать с нею. Он любил ее и хотел жениться на ней, потому что, по его рассказам, кончая, она могла забрызгать всю комнату.
К сожалению, это было не единственным, что она могла заставить летать по всему дому. Ещё были тарелки, одежда, стулья… но в основном это были её кулаки, что вполне было в её духе. До того времени я жил в Комптоне (Compton), я никогда раньше не видел, чтобы кто-то мог обладать такой силой. Одно не к месту сказанное слово или взгляд заставляли ее взрываться в ревнивом гневе. Однажды ночью Томми попытался не пустить её в дом, закрыв дверь на щеколду (замок был давно сломан, т. к. дверь уже неоднократно ломала полиция), тогда она схватила огнетушитель и бросила его через большое окно, чтобы пробраться внутрь. Полицейские приехали снова той же ночью и наставили на Томми пистолеты, в то время как мы с Никки прятались в ванной. До сих пор не могу понять, кого мы тогда боялись больше: Бульвинкля или полиции.
Стекло мы так и не вставили. Это было слишком сложной работой для нас. Теперь после вечеринок люди могли стекаться в наш дом, расположенный неподалёку от «Whisky A Go-Go», либо через разбитое окно, либо через изуродованную гнилую коричневую парадную дверь, которая оставалась закрытой только потому, что мы сворачивали кусок картона и подсовывали его под низ. Я делил комнату с Томми, в то время как Никки, этот засранец, отхватил себе большую комнату. Когда мы поселились там, мы договорились меняться, чтобы каждый месяц кто-то получал отдельную комнату в своё личное пользование. Но у нас никогда не получалось соблюдать этот порядок. Это было слишком сложной работой для нас.
На дворе был 1981-ый год, и мы были без гроша, с одной тысячью экземпляров семидюймового сингла, которые наш менеджер отпечатал для нас, и с десятком вещей, записанных на наше имя. В передней находился один кожаный диван и стереосистема, которую родители Томми подарили ему на Рождество. Потолок был покрыт маленькими круглыми вмятинами, т. к. каждый раз, когда соседи жаловались на шум, мы предпринимали ответные меры, стуча в потолок ручками швабр и гитарными грифами. Ковер был испачкан алкоголем, кровью и окурками от сигарет, стены чернели обожженными обоями.
Квартира кишела паразитами. Если нам нужна была духовка, то необходимо было выдерживать её при высокой температуре в течение добрых десяти минут, чтобы убить полчища насекомых внутри неё. Мы могли бы использовать ядохимикаты, чтобы истреблять тараканов, ползавших по стенам, но мы просто брали спрей с лаком для волос, подносили зажигалку к носику и сжигали ублюдков заживо. Конечно, мы могли позволить себе (или позволить себе украсть) такие важные для нас вещи, как, например, лак для волос, т. к. нам просто необходимо было делать высокие начёсы для выступлений в клубах.
Кухня была меньше, чем ванная, и такая же гнилая. В холодильнике обычно было немного старого тунца, пиво, болонская колбаса «Oscar Mayer», майонез с истёкшим сроком годности, иногда даже хот-доги, если это было начало недели (мы воровали их из винного магазина, который находился внизу или покупали их на отложенные деньги). Тем не менее, обычно Большой Билл (Big Bill) — двухсоткилограммовый байкер и вышибала из «Трубадур» («Troubadour» — название клуба) (который умер год спустя от передозировки кокаина) — приходил и с’едал все наши хот-доги. Мы всегда боялись сказать ему, что это единственное, что у нас было из еды на тот момент.
Были, правда, пара человек, которые жили на нашей улице, кто испытывал к нам чувство жалости, поэтому время от времени они приносили нам по большому шару спагетти. Когда мы по-настоящему испытывали нужду, Никки и я встречались с девчонками, которые работали в продовольственных магазинах, только для того, чтобы разжиться продуктами. Но выпивку мы всегда покупали на собственные деньги. Это было делом чести.
В раковине догнивали: два стакана и одна тарелка (это всё, что у нас было из посуды), которые мы иногда ополаскивали. Порой было достаточно заплесневелого куска кекса, зачерствевшего на тарелке, чтобы заменить нам полноценную пищу, и Томми никогда этим не гнушался. Всякий раз, когда накапливался мусор, мы открывали маленькую скользящую дверь в кухне и выбрасывали его во внутренний дворик. Теоретически, внутренний дворик мог бы служить приятным местом, где могли поместиться мангал и кресло, но вместо этого там находились мешки, банки из-под пива и пустые бутылки, нагромождённые настолько высоко, что каждый раз, когда мы открывали дверь, нужно было сдерживать весь этот хлам, чтобы он не посыпался обратно в дом. Соседи жаловались на запах и крыс, которые целыми стаями бегали по всему нашему внутреннему дворику, но было совершенно бесполезно заставить нас что-то с этим поделать, даже после того, как у нашей двери появились представители лос-анджелесского департамента здравоохранения с судебным постановлением, обязывающим нас устранить ту экологическую катастрофу, которую мы устроили.
Но по сравнению с ванной наша кухня выглядела безупречной. За эти приблизительно девять месяцев, пока мы жили там, мы никогда не чистили туалет. Томми и я были еще подростками: мы просто не знали, как это делается. Мы бросали туда тампоны, оставшиеся в душе от девчонок, приходивших накануне ночью, слив и зеркало была черны от крашеных волос Никки. Мы не могли позволить себе — или просто были слишком ленивы, чтобы позволить — туалетную бумагу, поэтому там были заляпанные дерьмом носки, билеты на наши собственные концерты и страницы из журналов, разбросанных по всему полу. С обратной стороны двери висел плакат «Slim Whitman». Я даже не знаю почему.
