Бенно Цизер - Дорога на Сталинград. Воспоминания немецкого пехотинца. 1941-1943.
Обзор книги Бенно Цизер - Дорога на Сталинград. Воспоминания немецкого пехотинца. 1941-1943.
Бенно Цизер
Дорога на Сталинград
Глава 1
Ha плацу эхом отдавались резкие звуки команд. Ноги чеканили широкий шаг, сжатые в кулаки руки были прижаты к бедрам, сержанты выкрикивали команды. На нас, проходящих подготовку, была рабочая солдатская униформа, стальные каски и ботинки. Мы носились кругами, как бешеные псы, забыв про палящее солнце, ползали в красноватой пыли или высоко задирали ноги. Направо, шире шаг! Мы были похожи на балетных танцоров, репетирующих часами напролет, не считая воскресенья. Этот вид упражнений в учебном плане значился как строевая подготовка. Наш командир взвода был болен, и его заменил рябой фельдфебель.
– Кругом!.. Быстрый шаг… Стой!.. Строем, быстрый шаг!.. Подравнялись!.. Равнение на средину!.. Вы, ленивые старухи… Пошевеливайтесь… Направо!.. Эй, там, в чем дело?
Пилле, этот остолоп, опять ошибся – он таки повернул налево.
– Всем шаг назад, марш!.. Упали на живот! Отжались! Раз, два, раз, два… Направо равняйсь!
Пилли, виновато моргая, посмотрел сначала на Францла, потом на меня, а рябой крикнул:
– Эй, там! Как фамилия? – Не получив ответа, он снова гаркнул: – Да, я к тебе обращаюсь! Ты, долговязый брюнет, с крючковатым носом!
– Гален, – сказал Пилле. Он был в замешательстве.
– О господи! – пробормотал Францл.
Мы все уже знали, что произойдет.
– Гален? – гаркнул рябой. – Что это, черт побери, означает? Сорт мыла или что-то еще? Рядовой Гален, господин фельдфебель – так нужно было ответить. Понятно? Еще раз, – прорычал он. – Как фамилия?
– Рядовой Гален, господин фельдфебель!
– Не мог бы ты быть так любезен быть собраннее, когда обращаешься ко мне? – сказал рябой. – Шаг вперед… марш!
Пилле неуверенно подчинился и покраснел до ушей.
– Профессия? – пролаял рябой.
– Выпускник колледжа, – сказал Пилле.
Рябой усмехнулся, как будто услышал веселую шутку:
– Так ты один из этих умников, да? Я мог бы догадаться. Так вот, заруби себе на носу. Студента колледжа у нас называют не-ве-жда! Понятно? А теперь давай говори, приятель! Профессия?
Мы видели, как Пилле задумался.
– Потерял голос? – прорычал рябой.
– Выпускник колледжа, господин фельдфебель, – повторил Пилле. У парня был характер.
– Лечь! – прокричал рябой, и через мгновение Пилле уже вытянулся на земле, выполняя двадцать отжиманий. – Вы меня еще узнаете! – проорал фельдфебель.
Все они, фельдфебели, были мастаки на такие штуки, как, например, заставить выполнить десять приседаний с винтовкой, держа ее перед собой. Их главной заботой было сломить молодых новобранцев.
– Теперь ты знаешь, кто ты?
– Невежда, господин фельдфебель. – Пилле тяжело дышал.
– Уже лучше. Теперь еще раз, но громче.
И наконец Пилле хрипло прокричал:
– Невежда, господин фельдфебель!
– Встать в строй! Есть тут еще невежды?
Ради для смеха я отозвался. Потом услышал, как Францл рядом пробормотал:
– Со мной этот номер не пройдет.
Однако рябой его услышал.
– Отставить разговоры! Ты кто? – Он уже догадался, что мы трое были друзьями.
Но Францл сразу не ответил. Францл ростом выше метра восьмидесяти и крепкого сложения. Если его разозлить, его мягкие карие глаза превращаются в щелочки и он становится похож на пантеру, готовую к прыжку. Наконец, голосом, прозвучавшим так уверенно, что не оставалось никаких сомнений, он прокричал:
– Рядовой Пилле и я в одном ранге, господин фельдфебель!
И вопрос был исчерпан.
* * *В обеденный перерыв, вернувшись из столовой, мы обратили внимание на державшегося особняком парня, явно старше нас. Он сидел согнувшись на лавочке неподалеку.
– Посмотри на него, – сказал Пилле. – Что это с ним?
Когда мы подошли ближе, маленький человек поднял голову, и мы увидели, что он носил толстые роговые очки. Пилотка, слишком большая для него, была надвинута на голову так, что закрывала уши. Он выглядел бы комично, если бы не его жалкий, потерянный вид.
– Господи! Он плачет!
– Они его до смерти запугали, – предположил Францл.
Вилли присоединился к нам в казармах, а через пару минут вошел Шейх. Страдающий плоскостопием и склонный к полноте, он с трудом доковылял до стула и плюхнулся на него, тяжело дыша и вытирая пот со лба.
– Ох, моя больная спина, – проревел он, обмахиваясь носовым платком. – Ну и жара! Рубашка прилипла к моей мощной груди. – Когда Пилле засмеялся, Шейх гаркнул: – Заткнись, ты, долговязый растяпа! Тебя бы в ту мельницу, через которую нас протащили, твоим родителям пришлось бы искать другого наследника.
Именно Пилле первым придумал ему прозвище Шейх, потому что тот, несомненно, был самым ленивым малым в нашем классе. Он всегда у кого-нибудь списывал домашние задания, прежде всего у Пилле, и того это всегда бесило. Поэтому, говоря о Курте Юнглинге, он всегда называл его «этот проклятый Шейх».
Теперь Шейх повернулся к Вилли за подтверждением:
– Давай посмотрим правде в глаза. Эта скотина Майер вытряс из нас всю душу, разве не так?
Вилли слегка пожал плечами и ответил мягко:
– Это верно. Нам всем досталось.
По природе Вилли был слишком чувствителен для армейской жизни. У него были тонкие, почти девичьи черты лица. Он был объектом безжалостных шуток в школе из-за своих мягких темно-рыжих волос. Он был лучшим по успеваемости в классе, но никогда не ходил в любимчиках у учителей: дружба товарищей по классу была для него важней. Вилли носил роговые очки, точно такие, как у парня, которого мы видели плачущим.
– А кто этот великовозрастный парень в толстых очках из вашего взвода? – спросил я Шейха.
– Полагаю, ты имеешь в виду Моля, – сказал он. – Школьный учитель, у него двое детей. – После небольшой паузы он добавил: – Майер просто достал его. Бедный парень беспомощен и ужасно уязвим. Майеру, конечно, не понадобилось много времени, чтобы это понять, и теперь он набрасывается на него, как цепной пес. Поверь мне, этот негодяй настоящий садист.
Я вдруг вспомнил, что должен идти с докладом к ротному старшине, и побежал по коридору в его кабинет. Новобранцы должны были все делать быстро; в первый же день старшина вбивал это нам в голову. «Все в казармах и на плацу, – говорил он, – следует выполнять моментально. Если застану кого-нибудь прогуливающимся, то преподам ему урок».
Я еще раз одернул гимнастерку и провел рукой, чтобы убедиться, что пилотка сидит ровно. Затем постучал. Изнутри послышалось ворчанье, и я попросил так зычно, как только мог, разрешения войти.
– Войдите! – прозвучал похожий на рев голос, и я вошел и доложил.
Старшина роты стоял склонившись над столом, спиной ко мне. Прошло некоторое время, прежде чем он обернулся, скрестив руки на груди.
