Наталья Рапопорт - То ли быль, то ли небыль
Обзор книги Наталья Рапопорт - То ли быль, то ли небыль
Автор одарен острым веселым умом и точностью зоркого наблюдателя. Автору есть о ком и о чем рассказать. Профессор-медик Я. Л. Рапопорт, ученый с мировым именем и знаменитый московский острослов. Его семья, его друзья. «Дело врачей». Кремлевская больница – «лагерь смерти». Чума в Москве…
Биография Н. Я. Рапопорт сплетена с судьбою многих незаурядных ее современников. В книге даны крупным планом портреты Юлия Даниэля, Зиновия Гердта, Георгия Федорова, Игоря Губермана, Сергея и Татьяны Никитиных…
Уникальные по содержанию, исполненные яркого юмора, воспоминания Н. Я. Рапопорт не затеряются в море русской мемуаристики.
Наталья Рапопорт
То ли быль, то ли небыль
ЖИЗНЬ ПРОХОДИТ…
Моим родителям, Софии Яковлевне и Якову Львовичу Рапопортам
Такие книги, как эта, глотаешь легко, в один присест, как бы и не замечая, что это – книга. Обманчивая игра байки, анекдота, забавного рассказа, чуть ли не сплетни – «а вот однажды…». Потом вдруг обнаруживаешь, что за байкой – эпоха, да еще с большой буквы – Эпоха. И не важно, что легкость в чтении необыкновенная: она-то самые тяжелые гирьки и кладет на весы, она-то больше всего и болит. Потому что это – легкость, почти невесомость человеческой жизни. Тот след, который оставляем мы после себя в душах близких нам людей.
Автору этой чудесной, улыбчивой и пронзительной книги повезло.
Во-первых, она была дочерью своих родителей. Во-вторых, – стала другом стольких известных и блистательных людей, что, кажется, не написать эту книгу было просто грешно: садись и пиши.
В третьих, – и это главное, – такую книгу все равно никогда не напишешь, не будучи личностью. А то, что Наталья Рапопорт человек талантливый, остроумный, обладающий приметливым глазом и тонким чутьем, видно с первой страницы.
С первой страницы вы вступаете в хоровод лиц – известных ученых, врачей, писателей, художников, диссидентов, просто обаятельных людей, согретых улыбкой автора (и они становятся значимыми не меньше, чем их знаменитые соотечественники).
И все-таки, даже при этом раскладе, вереница рассказов, собранных по принципу «это было однажды», не могла бы стать книгой, если бы за всем этим не чувствовалась высокая нота боли, мысль обобщающая, родная страна, которая стала покинутым архипелагом; ее история, наша история.
Наши потери.
Один из главных героев книги – Яков Львович Рапопорт, блестящий человек, известный патологоанатом и – судя по многим страницам – замечательный отец. Его долгая, насыщенная событиями и людьми жизнь сама по себе – целая эпоха, переданная дочерью с мудрой любовью и тонким юмором. Невозможно без спазма в горле читать о встрече на даче профессора, «закутанного в мантильку», старенького, слабого, с американским миллиардером, с которым девяностопятилетний Яков Львович вдруг начинает говорить по-английски: на языке выученном, книжном, на котором очень редко общался с иностранными коллегами. Он говорил по-английски, прекрасно понимая специфический акцент американца!
Удивительно проникновенны воспоминания о Юлии Даниэле. Причем, опять-таки сначала кажется, что все намешано «в куче» – домашние, знакомые, друзья, кот Лазарь Моисеевич и собака Алик…И опять из этой вроде беспорядочной кутерьмы предстает перед нами образ необычайного благородства, трагичности и таланта.
И как забавно читать о дурашливых «капустниках», в которых на Гауе, в туристском лагере Дома ученых принимали участие Зиновий Гердт, Булат Окуджава, Сергей и Татьяна Никитины…3абавно, если не помнить, что многие эти имена тоже уже стали Эпохой.
Жизнь проходит – это основное ее качество.
Быль, данная нам в ощущениях, смехе, слезах, в порывах души и сиюминутных делах, может обратиться в небыль, – и обращается, если на пути не встречается человека, подобного Наталье Рапопорт, чья память не хочет смириться с перспективой такой потери, чье сердце несет ощущение долга и любви и чья одаренность дарит читателям улыбку и слезы, и смех, и понимание драгоценного дара – жизни.
Дина Рубина
ПРЕДИСЛОВИЕ
Прошло уже шесть лет после опубликования моей первой книжки, и читатели стали настоятельно требовать продолжения. Я, как видите, пошла им навстречу.
Моя первая книжка называлась «То ли быль, то ли небыль». И эта новая так же. Почему? Во-первых, потому, что лучше не придумаешь. Во-вторых, потому, что это – первая строчка стихотворения моего друга Юлия Даниэля, написанного им в лагере. Приведу эти стихи по памяти:
То ли быль, то ли небыль
Средь весёлого сна:
Я в сражениях не был,
И не пил я вина,
Не был пулею мечен
И стихов не писал,
Не глядел я на женщин,
Не ласкал, не бросал,
Безрассудство не славил,
Дни за днями губя,
И на карту не ставил
Ни других, ни себя,
Не плясал неуклюже,
На ветру не дрожал,
В подмосковную стужу
По лыжне не бежал
И в апрельскую сырость
Не бродил по земле:
Это всё мне приснилось
В зарешёченной мгле.
Это ощущение были-небыли вовсе не зависит от того, с какого полюса смотреть на прошлую жизнь – из тюремной ли камеры в «большую зону», как Юлий, или из свободного мира, в котором с 1990 года оказалась я, – туда же. Отсюда, из плотной американской материальной реальности, вся фантасмагория моей прошлой жизни стала быстро терять чёткие очертания. Пятьдесят лет я любила, дружила, страдала, радовалась, иногда бывала счастлива – и вдруг всё это стало куда-то уходить, как будто было не со мной. Ощущение «а был ли мальчик» не отпускало меня ни на минуту, а выражение «потерять себя» всё больше утрачивало своё метафорическое содержание. Вот тогда я и стала писать. Под пером (хотя какое уж тут перо в наш компьютерный век) люди и события моей прошлой жизни оживали, обрастали плотью и такими оставались уже навсегда.
Таким образом, я писала исключительно для себя, а не для читателя. Так бы оно и было, если бы не Сергей Никитин, с которым вы ещё не раз встретитесь тут и там на этих страницах. В том, что я ему читала и рассказывала, Серёжа увидел книгу. С его лёгкой руки она и получилась.
Книгу стали хвалить. Хвалили много и в официальной печати, и в частных письмах, и в телефонных звонках. Особенно хвалили за то, что в мемуарах, как правило, человек пишет о себе, а я вот – нет, я – о друзьях. И тут я призадумалась – а хорошо ли это быть лучше других мемуаристов? Скромно ли? И сделала свои выводы. Поэтому в новой книжке вы найдёте много автобиографического материала, особенно если, как любой уважающий себя российский читатель, навострились читать между строк. Найдёте и много новых рассказов, дополняющих старые, которые целиком вошли в эту книгу.
В первой книжке не было жизненно ей необходимых фотографий. Этот пробел тоже исправлен, и с лихвой.
Как прежде, я благодарна своим суровым критикам – мужу Володе, дочери Вике и моим подругам Лене Платоновой и Наташе Рубинштейн. За время, истекшее после первой книжки, ничего кардинально не изменилось – ни немытая посуда, ни ночные бдения, ни редкое, но тем более ценное, одобрение вышеупомянутых лиц.
Словом, в дорогу, читатель.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
УЛЫБКИ И ГРИМАСЫ ГИППОКРАТА
17 марта 1996 года умер мой отец.
