Н. Богданов - Будет ли закончено следствие?
Н. Богданов - Будет ли закончено следствие? краткое содержание
Н. Г. Богданов
БУДЕТ ЛИ ЗАКОНЧЕНО СЛЕДСТВИЕ?
Возвращение на истинный путь
Причины смерти великого русского поэта до сих пор остаются самым тёмным пятном в пушкиноведении. Порой даже не верится, что на протяжении ста пятидесяти лет огромная армия пушкинистов так и не могла разобраться в роковых событиях января 1837 года. Что обеспечило этому убийству прочную завесу, заглянуть за которую не удалось ещё никому? Будет ли тайна и дальше оставаться нераскрытой?
Обзор последних посвящённых этому вопросу публикаций — к чести советского пушкиноведения — вселяет в нас определённый оптимизм: может быть, очень скоро мы разгадаем эту загадку. «Пора для беспристрастного исследования, — писал Д. Благой, — которое даст возможность не только увидеть, но и понять, почему счастье поэта (имеется в виду его женитьба — Н. Б.) обернулось его гибелью, наступила».
Эти отрадные слова известный пушкинист произнёс после знакомства с работой, главной заслугой которой явилась полная реабилитация сестёр Гончаровых от обвинений в соучастии в убийстве поэта. Эти выводы, значение которых трудно переоценить, ещё более способствовали наметившейся в последнее время, хотя и запоздалой, но настойчиво пробивающей себе дорогу тенденции возвращения следствия по делу об убийстве Пушкина с ложного пути на истинный. Печально сознавать, но всё это долгое время следователи от пушкиноведения вели поиски преступника не там, где следовало, и обвиняли в убийстве поэта кого угодно, только не настоящего убийцу.
Кто только не подозревался в причастности к этой катастрофе Царь Николай, III-е отделение вообще и его шеф Бенкендорф в частности, «придворная клика», «высший свет», графиня Нессельроде и её салон, С. С. Уваров, князья Гагарин и Долгоруков, офицеры, служившие с Дантесом, жена поэта, её сестра Александра и т. д. и т. п.
Очень усиленно обвиняется во всём сам поэт, который несдержанностью и ревностью якобы «накликал» на себя беду.
Все эти и другие версии, всплывавшие во время следствия, были честно и скрупулезно «проработаны» пушкинистами и все они приводили (и не могли не привести, потому что следствие шло по ложному пути) объективного исследователя в тупик, в том числе и версии с Дантесом, который хотя и стрелял в Пушкина, но исполнял при этом чужую волю, а потому не может считаться виновником № 1.
Полтора века в качестве свидетеля по делу проходил и, следовательно, отсиживался в тени настоящий убийца — голландский посланник в Петербурге барон Луи де Геккерен. Это утверждение не сенсация, не плод долголетних архивных изысканий, не озарение свыше. Это естественный вывод. Который должен сделать человек, ознакомившийся со всем, связанным с убийством Пушкина, материалом. А что же пушкинисты? Голландский посол хорошо им знаком, они знают, что роль сыгранная им в пред дуэльной истории, была не последней, они смело, называют его сплетником, развратником, трусом и вообще готовым на любые мерзости человеком. Они много чего ещё знают о нём. Однако, каждый раз их попытки пойти дальше и выяснить роль Геккерена до конца застревали у какой-то невидимой черты, которую никто не осмеливался переступить. На всякое нечаянное проникновение за эту границу неискушёнными следопытами они реагировали молчанием, а порой и критикой в адрес смельчаков — «дилетантов». Кощунством среди пушкинистов было назвать Геккерена убийцей (как легко в то же время они наклеивали этот ярлык на всех, начиная с царя и кончая сестрам Гончаровыми). Более того, объясняя причины гибели поэта, они всегда следовали, не отходя от них ни на шаг, установкам и завещаниям которые оставил для них голландские посол. Невероятно? Но, к сожалению, это факт.
Так больше продолжаться не может. Вековая болезнь пушкинистов должна быть излечена. Научный подход требует беспристрастности и исключает наличие у исследователя любимчиков, с одной стороны, и запретных тем, с другой. Привилегированное положение посла в этой истории должно быть отменено. Пора для разоблачения Геккерена. и для воздаяния ему по делам его наступила. Он должен предстать перед судом истории.
Виновник № 1
«Был ли барон Геккерен сводником, — писал П. Е. Щёголев, — старался ли он облегчить своему приёмному сыну сношения с Пушкиной и привести эпизод светского флирта к вожделенному концу? Пушкин, его друзья и император Николай Павлович отвечали на этот вопрос категорический ДА!!».
Первым и самым авторитетным обвинителем Геккерена для нас является сам Пушкин, конечно. «По внешнему виду бумаги, по слогу письма и по тому, как оно составлено, — писал Пушкин Бенкендорфу 1 ноября 1836 г после получения злополучных дипломов, — я в первый же миг распознал, что оно исходит от иностранца, человека, принадлежащего к высшему обществу, от дипломата. Я пустился в розыски…, я уверился, что безыменное письмо исходило от г-на Геккерена». «Вы решили навести удар, который казался окончательным, — писал Пушкин Геккерену 17–21 ноября 183бгода. — Вами было составлено анонимное письмо… Вы отечески сводничали вашему сыну. Это вы диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и нелепости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о вашем сыне, а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, из-за лекарств, вы говорили, бесчестный вы человек, что он умирает от любви к ней, вы бормотали ей: верните мне моего сына…»
В ноябрьские дни 1836 года поэт встречался со многими людьми и разговор при этом неизменно заходил об анонимных письмах и поведении Геккерена. И столь же неизменно Пушкин заявлял, что причина всем событиям голландский посол. Таким образом, Пушкин был абсолютно уверен, что Геккерен являлся не только автором дипломов, но и организатором и вдохновителем темного заговора. Мы — потомки, ученики и охранители наследия и чести русского гения, должны вслед за Пушкиным обвинять в убийстве поэта только Геккерена и не сваливать вину на кого бы то ни было. Иначе это будет ещё одна подлость, иначе мы станем в одну компанию с Геккереном и его шайкой.
А вот показания Николая I. Император отказал голландскому посланнику в обычной в таких случаях провальной аудиенции, когда Геккерен благодаря своему дипломатическому иммунитету, выполнив свою миссию, благополучно уезжал из России. «Порицание поведения Геккерена справедливо и заслуженно, — писал государь своему брату Михаилу Павловичу, — он точно вёл себя как гнусная каналья. Сам сводничал Дантесу в отсутствие Пушкина, уговаривал его жену отдаться Дантесу». Таковым же было мнение военного суда, судившего Дантеса и определившего, что «министр барон Геккерен, будучи вхож в дом Пушкина, старался склонить жену его к любовным связям со своим сыном. Сверх того, он поселял в публике дурное о Пушкине и его жене мнение на счет их поведения».
Современники, друзья поэта, когда-либо писавшие о его смерти, как на виновника всех кровавых событии единодушно указывали на голландского посла.
Жуковский: «Первый поэт России сделался жертвой иноземного разврата».
П. А. Вяземский: «Как только были получены эти анонимные письма, Пушкин заподозрил в их сочинении старого Геккерена, и умер с этой уверенностью. Мы так и не узнали, на чём было основано это предположение… Только неожиданный случай дал ему впоследствии некоторую долю вероятности…»
П. А. Вяземский и А. И. Тургенев в первые же дни после дуэли пришли к убеждению, что Пушкин пал жертвой тонкой и сложной интриги, что его «погубили», что за спиной Дантеса стояли силы, враждебные поэту, что обстоятельства, толкавшие его к гибели, он предотвратить не мог. Вяземский писал про «адские козни» и «адские сети», о том, что Пушкин попал в гнусную западню, о развратнейших и коварнейших покушениях двух людей на «супружеское счастье и согласие Пушкиных». В глазах Тургенева Геккерен и Дантес с каждым днём становились «мерзавцами более и более» по мере того, как раскрывалась «гнусность поступков» Геккерена.
В. М. Смирнов писал, что полиция имела неоспоримые доказательства об авторстве дипломов Геккерена, и Николай I в этом не сомневался. Смирнов называл «веретеном» всего дела дом Геккерена. «Одно не подлежит сомнению, вспоминал Смирнов — Геккерен был сочинителем пасквиля. Он был человек злой, эгоист, все средства казались ему позволительны; он имел злой язык, перессорил уже многих, его — презирали».
Английский дипломат Артур Мегенис: «… поэта упорно преследуют, желая навязать ему вызов, они хотят довести его до крайности, добиваются его смерти или желают навлечь на него гнев царя. Это — гнусность».
К. Данзас: «Геккерен сделался отъявленным врагом Пушкина, и, скрывая это, начал тайно вредить поэту».
Ф. Ф. Вигель: «… злой развратный Геккерен, следуя иезуитскому правилу, — цель оправдывает средства, — заключил с подобными себе экземплярами союз против Пушкина оборонительный и наступательный».
