Бой на Калиновом мосту - "Народные Сказки"

Поскольку окружающее наделялось разумом и речью, то, естественно, любовь и сострадание к ближнему распространялись на обитателей просторов небес, воды и земли. Спасти выброшенную волною на берег рыбу, укрыть птенцов от непогоды для сказочного героя это нравственный закон. Дивное согласие природы и человека царит в сказках. В ответ на бескорыстную заботу птицы приносят герою мертвой и живой воды, звери «проязычиваются голосом человеческим» и предуказывают верные пути-дороги, а при крайней опасности перёд преследующими Ивана страшилищами восстает то гора, то озеро то дремучий лес.

Иному современному приверженцу абстрактных формул рокочущих механизмов, синтетических диковин, проектов перегона рек с одного континента йа другой заботы нашего сказочного героя о сохранений исконных природных богатств, возможно, покажутся блажью. Полноте, какие такие проблемы спасения щурят-медвежат, когда реки были буквально перепружены рыбою, а леса диким зверем. Когда стаи пернатых порою заполоняли небо от восхода до заката. Когда вражеские рати не всегда могли пробиться к русским городам из-за окружавших их непроходимых Лесов.

Действительно, в старину в русской природе всего был переизбыток хрустальных ручьев, корабельных рощ, белой и красной рыбы, изюбрей, зайцев, лис, гусей, уток, лебедей. Кочевые полчища во главе с разного рода Налетами Налетовичами, двинувшись походом на Русь, о провизии не заботились: живность кишела под ногами. Но то, что для захватчиков было всего лишь мясом, жиром и перьями, славянину представлялось неотъемлемой частью природы, и распоряжаться её судьбой следовало милосердно, с умом. Вот почему время от времени устанавливались запреты на добывание определенного вида живности. Вот почему уже во времена Киевской Руси сурово наказывали браконьеров. Нравственное чувство подсказывало, что природа должна быть, жить, цвести, преумножаться всегда, во все времена, что смысл земного существования — в ней, и только в ней, что на голой земле, лишенной цветов, трав, ползающих и летающих тварей, не создашь счастья.

Вот и выходит: не просто спасает малька или птенца простодушный Иванушка — нас, многомудрых потомков, научает уму-разуму. Взаимоотношения героев с природой дают неоценимый урок душе, особенно молодой, расцветающей. Усвоив этот урок, отрок, прежде чем заломать березку или распластать ножом лягушку, задумается; а сколько ещё осталось на планете этих лиственничных и земноводных…

…Начинается сказка от сивки, от бурки, от вещей каурки. Зачнет сказочник, бахарь, баюн словеса свой выводить замысловатые, затейливые, глядь — а уж вокруг него народу не протолкнешься. Тут тебе и черный люд с посадов, и стрельцы удалые, да и с княжеского подворья кое-кто нет-нет да мелькнет в толпе.

Во все времена любили сказку у нас на Руси. В опочивальне

Иоанна Васильевича Грозного неотлучно денно и нощно сказки сказывали три слепых старика. Отец Петра Первого Алексей Михайлович, прозванный «тишайшим», хотя противу сказителей и балагуров издавал указы строгие, а сказочников при себе держал — на случай хандры и пиров. Можно не сомневаться, что звучала героическая сказка в стане наших воинов и в ночь накануне Куликовской битвы, и в ночь перед Бородинским сражением, и в окопах Великой

Отечественной. Потому как перед урочным часом жаждет душа примеров геройства невиданного, удали молодецкой, отваги богатырской.

«Песня, сказка, поэтическое предание старины дороги народу не потому только, что забавляют в досужее время, дают пищу праздному воображению, ласкают слух складными звуками, одним словом — не потому, что народ находил в произведениях свое безыскусственной поэзии удовлетворение только одним эстетическим стремлениям и позывам. В этих произведениях он чувствует как бы дополнение всему нравственному существу своему: потому что они срослись в его сердце со всеми лучшими, задушевными его помыслами, мечтами и верованиями… Это его старина и предания, из которых сложились первые основы его нравственной физиономии. Это — духовная собственность всех и каждого! Кто поет песню или рассказывает сказку, тому она и принадлежит… Поэтическое творчество целых масс или поколений и творчество отдельной личности — сливаются в этом всеохватывающем широком потоке народной поэзии»^[102], - вдохновенно писал Ф.И. Буслаев свыше ста лет тому назад.

Издалека, из отуманенных далей прошлого катит наш народ волшебный клубок сказок. никогда не иссякнет серебряная нить. Уже она приподнялась над милыми сердцу просторами Отчизны, вплетаясь в сереброрунные нити далеких миров. Не зря же так любил русские сказки синеглазый богатырь Юрий Гагарин, на веки вечные подаривший нам олицетворенную сказку — первополет к звездам. Как здесь не вспомнить сказочный алмазный дворец, который, словно мельница, вертится, а с того дворца вся вселенная видна, все царства и земли как на ладони. Как не припомнить ратоборцев, что облачаются небесами, подпоясываются зорями, застегиваются звездами!

Не иссякнет сказка.

Никогда.

Ю. МЕДВЕДЕВ

ПРИМЕЧАНИЯ

Сборник «Бой на калиновом мосту» построен как антология и включает в себя преимущественно волшебно-героические сказки, а также примыкающие к героическим сказки книжного происхождения («Еруслан Лазаревич», «Боба Королевич» и др.) и богатырские, т. е. созданные на основе былинных сюжетов («Илья Муромец и Змей» и др.). Произведения сборника весьма различны по текстологической обработке: значительная часть текстов в советское время не переиздавалась, но даже издания последних лет несут отпечаток научных споров в изучении памятников народного эпоса. Плодотворный подход к этой проблеме прослеживается, на наш взгляд, в работе Б. Н. Путилова «Современная фольклористика и проблемы текстологии» (журнал «Русская литература», 1963, № 4, с. 100–113). Многочисленные собиратели передавали на письме речь сказителей с разной степенью точности, с разными оценками орфоэпических особенностей текста.

В настоящем издании, чтобы читатель не затруднялся, написания слов приближены к современным орфографическим нормам, — разумеется, без искажения стилистики и ритмики. Местные особенности произношения, могущие затруднить художественное восприятие, также устранены (к примеру, вместо «чаревиц», «царевиц» представляется убедительным единообразное «царевич»). Внесено единообразие и в написание собственных имен (прозвищ) и названий (сохранение разночтении типа «Иван Царевич» и «Иван-царевич», «Баба-Яга», «Ягишна», «Егибишна» и «баба-яга» обусловлено характерными особенностями и различной давностью первопубликаций). В особо сложны текстах (например, «Сказки Белозерского края») прямая речь выделена. Пояснительные слова и незначительные сокращения, обозначенные отточиями, заключены в квадратные скобки. В круглых скобках даны пояснения сказителей, курсивом в круглых скобках набраны пояснения собирателей. Знаки ударения, ставящиеся при первом употреблении слова, показывают его отличие от литературной нормы и лишь в редчайших случаях принадлежат составителю. Сноски — пояснения диалектизмов или поправки и объяснения текста — даны составителем за исключением особо оговоренных случаев. Знаки препинания соответствуют современным нормам пунктуации, однако учтены некоторые особенности народного сказочного эпоса.

В примечаниях к текстам приводятся краткие сведения о месте записи, собирателе, сказочнике (если таковы имеются), а также особо интересные данные о том или ином сборнике или сказке. Цифра обозначает порядковый номер сказки в настоящем издании, цифра в скобке — номер сказки по перепечатываемому изданию.

Читателю при эстетической оценке произведений сборника следует учитывать специфику устного творчества: фольклорная проза — результат устного исполнения, изначально она была рассчитана на восприятие именно слушателями, а не читателями: поэтому прежде всего важно учесть, где та или иная сказка родилась, жила, исполнялась.