Якоб Гримм - Сказки
– Ну, лети себе, долговязый, – сказал портной. И поднялся аист на воздух, свесив свои длинные ноги, и спокойно улетел.
– Что ж из этого получится? – молвил про себя портной. – Мне всё голодней, а в животе всё пустей. Ну, что попадётся мне теперь на пути, то уже будет моё.
Увидел он, что подплывают к берегу озера две молодых утки.
– Вы явились как раз кстати, – сказал он, схватив одну из них, и собрался было скрутить ей голову. Но начала старая утка, что спряталась в камыше, громко крякать, подплыла с разинутым клювом и стала его просить-умолять, чтоб сжалился он над её милыми детками.
– Ты только подумай, – сказала она, – как бы плакала твоя мать, если б кто собрался тебя утащить и убить.
– Ну, успокойся, – сказал добродушный портной, – я не стану детей твоих трогать, – и он бросил пойманную утку в воду.
Повернулся, вдруг видит – стоит он перед старым дуплистым деревом, и летают там взад и вперёд дикие пчёлы.
– Вот уж теперь будет мне награда за мои добрые дела, – сказал портной, – медок меня подкрепит!
Но вылетела пчелиная матка, начала ему грозить и сказала:
– Если ты моих пчёл тронешь и разрушишь гнездо, то наши жала тысячами раскалённых иголок вопьются тебе в тело. А если ты оставишь нас в покое и пойдёшь своею дорогой, то мы тебе когда-нибудь службу сослужим.
Увидел портной, что и тут ничего не выходит, и говорит:
– Три блюда порожних да на четвёртом ничего – вот так обед!
И он потащился с голодным желудком в город; и как раз в то время звонили к обеду, и был в харчевне для него уже обед приготовлен, и можно было ему тотчас садиться за стол. Наелся он и говорит:
– А теперь хотелось бы мне и за работу приняться.
Он обошёл город в поисках мастера и вскоре нашёл хорошее место. А так как ремесло своё он изучил основательно, то в скором времени он стал знаменит, и каждому хотелось, чтобы камзол шил ему только этот маленький портной. И что ни день – уважение к нему всё увеличивалось.
– Дальше мне при моём мастерстве и двигаться-то нечего, – сказал он, – дело с каждым днём идёт всё лучше и лучше.
Наконец король назначил его своим придворным портным.
Но вот как бывает на свете: в тот же день его прежний товарищ, сапожник, стал тоже придворным мастером. Только он увидал портного и заметил, что у того опять два здоровых глаза, стала его мучить совесть. «Прежде чем он мне отомстит, – подумал сапожник, – надо будет ему яму вырыть». Но тот, кто другому яму копает, сам в неё попадает. Вечером, когда сапожник пошабашил и уже наступили сумерки, пробрался он к королю и говорит:
– Господин мой король, а портной человек самонадеянный: он осмелился заявить, что сможет добыть золотую корону, которая пропала в стародавние времена.
– Это мне было бы приятно, – сказал король и велел позвать к себе на другое утро портного и приказал ему разыскать корону или навсегда покинуть город.
«Ого, – подумал портной, – мошенник предлагает больше того, что имеет. Если этот король-брюзга требует от меня то, чего ни один человек выполнить не может, то нечего мне тут дожидаться до завтра, а надо поскорей из города выбираться».
Связал он свой узелок, но только вышел за городские ворота, стало ему жаль расставаться со своим счастьем и уходить из города, где ему так повезло. Подошёл он к озеру, где когда-то завёл знакомство с утками; и как раз в это время сидела на берегу старая утка, которой он отдал утят, и чистила себя клювом. Она сразу его узнала и спросила, отчего он так запечалился.
– Если б ты знала, что со мною случилось, то удивляться не стала б, – ответил портной и рассказал ей про свою судьбу.
– Если это и всё, – ответила утка, – то мы выход найдём. Корона в воду упала, лежит на самом дне, мы её живо оттуда достанем. Ты только расстели на берегу свой платок.
Нырнула утка со своими двенадцатью утятами и минут через пять выплыла наверх, сидя в середине короны, что держалась у ней на крыльях, а двенадцать утят плыли с ней рядом, подложив под неё свои клювы, и помогали её держать. Подплыли они к берегу и положили корону на платок.
Ты не поверишь, пожалуй, какая красивая была корона! Когда на ней засияло солнце, она блестела, как сто тысяч карбункулов! Завязал портной свой платок четырьмя узлами и отнёс корону королю. Обрадовался король и повесил за это портному на шею цепь золотую.
Увидал сапожник, что проделка его не удалась, придумал тогда вторую, явился к королю и говорит:
– Господин мой король, а портной-то ведь так зазнался, что осмеливается заявлять, будто он сможет весь королевский замок, со всем, что находится в нём внутри, вылепить из воску и точь-в-точь сделать его таким, как ваш.
Велел король, чтоб портной явился к нему, и приказал ему вылепить из воску королевский замок, со всем, что находится в нём, точь-в-точь как снаружи, так и внутри, и если он этого не выполнит как следует или будет в замке недоставать на стене хотя бы одного гвоздика, то он будет посажен на всю жизнь в подземелье.
Подумал портной: «Дело становится всё хуже и хуже, этого ни один человек не выдержит», – положил он на плечи свой узелок и ушёл из города. Вот подошёл он к дуплистому дереву, сел на землю и запечалился. Вылетели пчёлы, и спросила у него пчелиная матка:
– Что голову набок свесил, уж не одеревенела ли она у тебя?
– Ах, нет, – ответил портной, – меня угнетает другое, – и рассказал о том, что потребовал от него король.
Загудели тут, зажужжали между собой пчёлы, и говорит пчелиная матка:
– Ступай ты сейчас домой, а завтра в это самое время приходи сюда да захвати с собою большой платок – всё будет ладно!
Воротился портной назад, а пчёлы полетели прямо в королевский замок, влетели туда в открытое окно, заползли во все углы и закоулки и всё доподлинно разглядели. Полетели они потом назад и вылепили из воску замок, точь-в-точь такой же самый, да так быстро, что можно было подумать, что замок растёт прямо на глазах. К вечеру всё было уже готово, и когда портной явился на другое утро, то стояло всё великолепное здание, такое, как надо, и было в нём всё до самого последнего гвоздика на стене и черепицы на крыше; был он притом такой стройный и белоснежный, и пахло от него мёдом.
Завязал его портной осторожно в платок и принёс королю; и тот не мог никак надивиться, глядючи на замок, поставил его у себя в главном зале и подарил за это портному большой каменный дом.
Но сапожник дела не оставил, пришёл в третий раз к королю и говорит:
– Господин мой король, а портной ведь дознался, отчего вода во дворе замка фонтаном не бьёт, и осмеливается заявить, что будет она бить в середине двора высоко, в рост человека, и будет вода чистая, как хрусталь.
Велел король привести к себе портного и сказал:
– Если завтра к утру вода у меня во дворе не забьёт фонтаном, как ты это сам обещал, то палач на том же самом дворе сделает тебя на одну голову короче.
Бедный портной, не долго раздумывая, поспешил скорей к городским воротам, а так как на этот раз дело шло о жизни, то слёзы катились у него по щекам. Вот шёл он, совсем пригорюнившись, вдруг подскочил к нему жеребёнок, которого он когда-то отпустил на свободу; за это время он стал красивым гнедым конём.
– Теперь настал срок, – сказал ему конь, – когда я смогу тебя отблагодарить за твоё доброе дело. Я уже знаю, что тебе надо; ты вскочи на меня, теперь у меня на спине могут и двое таких, как ты, поместиться.
Отлегло у портного на сердце; вскочил он одним махом на коня, помчался конь во весь опор в город, и прямо в королевский двор. Пробежал конь трижды быстро, как молния, вокруг двора и после третьего круга упал наземь. И в тот же миг что-то страшно загромыхало: взлетел на воздух, точно ядро, кусок земли в самой середине двора и пролетел над замком, и тотчас забила вода фонтаном в рост человека и коня, и была вода прозрачная, как хрусталь, и заиграли на ней солнечные лучи. Как увидел это король, так и застыл от изумленья. Он подошёл и обнял портняжку в присутствии всех придворных.
Но счастье длилось недолго.
Было у короля много дочерей, одна красивей другой, но сына у него не было. Вот явился злой сапожник к королю в четвёртый раз и говорит:
– Господин мой король, а портной ведь своего зазнайства не оставил. Он теперь осмелился заявить, что ежели б он пожелал, то мог бы велеть принести королю сына по воздуху.
Велел король кликнуть портного и сказал:
– Если ты за девять дней устроишь так, что мне принесут сына, то получишь мою старшую дочь в жёны.
«Награда, правда, большая, – подумал портняжка, – но королевна мне, пожалуй, ни к чему, да и вишни-то висят слишком высоко: если на них взобраться, то ветки подо мной поломаются, и, чего доброго, ещё свалишься вниз».
Пошёл он домой, уселся на свой портняжный стол и, поджав под себя ноги, начал думать-раздумывать, как тут ему быть.
– Дело не выйдет! – воскликнул он наконец. – Надо отсюда уходить; здесь, как видно, жить спокойно нельзя.
