Иван Ваненко - Тысяча и одна минута. Том 1
Так за сколько рукомесл ни принимался Михей, все ему не удавалось по его хвастливости, все дело шло врозь хоть брось, за то, что он ничему не учась порядком, хотел все умнее других быть; и ославился так Михей, что нельзя было и в городе жить, а пришло в деревню отправиться.
Пришел в деревню домой к жене; живши в городе, городскому рукомеслу не научился, а деревенской работе разучился; не смог ни жать ни пахать, ни сена косить, ни овина сушить, а ведь надобно-ж чем-нибудь и в деревне жить!..
Выдумал наш Михей лапти плесть, ну дело бы и по нем, хоть не больно доходное, да сумел бы таки кочедыком ковырять, так нет, таков уж видно уродился Михей, и тут ему нельзя без затей: выдумал плесть лапти узорчатые, когда и простые-то хуже друтих сделать мог! не задаются ему лапти ново-выдуманные, затеял плесть, а не совладает концов свесть, и стали над ним зубоскалить-подсмеиваться те, кто в этом деле больше его смышлен был.
– Ладно же, думает Михей, погодите, удивлю я вас, такую штуку выкину, что ахните!.. эко дело лапти, да я и сапоги смогу сшить с оторочкою!
Так и делал; поехал в город и глядите привез оттуда вывеску от грамотного мастера, с таковым подписанием: Городской, сапожных дел мастер, Егор Фомин из Немцев, чинит сапоги и шьет новые и смазные, и козловые, и сапог тут же краской черной намалеван был. Приехал Михей; прибил вывеску над избой своей; сидит да в окошко поглядывает, как его деревенские соседи на вывеску дивуются, и смотрят разинув рот на черный сапог намалеванный. Что, думает он, удивил я вас-небось своею смышленостью?.. Подитко другой кто из вас умей такой сапог сострочить, как этот, что стоит на вывеске? А мне и еще мудренее давай, так сделаю!
День, два, три, неделю люди подивилися да и перестали смотреть; а Михей все только у окна сидит, а ничего не делает.
«Что же ты» жена спрашивает «вывеску повесил, а работы нет, чего же дела не делаешь?»
– А на кого ж я буду делать? закричал Михей, видишь никто не заказывает!.. не без мерки же шить, чтобы товар с рук не шел!
Случись остановиться на ночлег в этой деревне барину, и на ту пору сапог лопнул у него на ноге, а других видно он не захватил с собой, и крушится мой барин: как-де я так покажусь в городе?.. Только увидел он вывеску нашего Михея-рукодельника, очень обрадовался, посылает к нему своего служителя:
«Пойди, говорит, я прочел на вывеске, что здесь городской сапожник живет; буде он и плох, а всеж таки авось сможет как-нибудь сапог починить, исправить; все мне явиться в городе будет меньше стыда!»
Служитель, исполняя приказание, взял и понес к Михею сапог барина.
Приходит к окну, под вывеску «эй, тетка, где тут городской сапожник живет?»
– Это я и есть! отвечает Михей, али мерку снимать?
«Нет; вот барину сапог починить надобно; сумеешь ли?»
– Вот невидаль починить, говорит Михей, да мы бывало в день по две дюжины боярских сапог делывали!. покажи-ко, что там с вашим попритчилось?
«Погляди; дырка небольшая, лопнул вишь.»
Взял Михей, глядит, точно дырка небольшая. Хм! хм! лопнул; а от чегож он лопнул?
«Кто его знает, видно товар хил.»
– Тото и есть, видно мастер-то был ни то ни сё, ни сапожник ни лапотник. Смотрел, смотрел Михей на сапог, позорил, позорил мастера, что шил его, и спрашивает, важно подбоченившись: а что вам теперь, как зачинить? что положить?.. нащечку, или нащечурочик?
«Да что там нужно, отвечал слуга; я не знаю, как по-вашему.»
– Так им-ладно; оставь сапог, приходи завтра, я как нужно все сделаю!
«Смотриж, завтра чем-свет я приду, что бы готов был; барин ждать не станет, рано утром отправится.»
– Хорошо, хорошо; не заждешься небойся; к утрему и целые могу сделать, не только с дыркой управиться.
Ушел служитель, а Михей принялся за сапог… с виду дело неважное; кажись взял лоскут кожи, обрезал кругом, наложил на дырку да и притачал как надобно!.. А всеж это дело только мастера боится, а неумелого, что несмелого, самого при этом страх возьмет!
Так и наш Михей ломал, ломал голову… кажись само посебе дело пустое сапог, а никак не придумаешь, как дыру зашить! Пустился на авось Михей; взял-проковырял качедыком по обе стороны, где лопнуло, еще по дырке порядочной, просунул туда бичеву насмоленую и давай затягивать… стянул в кучу где лопнуло, а где снова проковырял, там еще разорвал; видит Михей дело плохо, не по его разуму, струхнул, и жене не показывает, хоть той и очень хотелось бы посмотреть, как муж боярские сапоги чинит. Вот Михей расковыряв сапог, взял поскорей вару, черной смолы и ну замазывать… заклеил и дырки и бичеву, насадил лепешку вполсапога, и так отделал его, что и самому страх смотреть… Поставил под лавку и говорит жене: «смотри, завтра придут за сапогом, отдай его; скажи-мол совсем готов, и за работу погоди просить, а слушай, что служитель станет говорить; если не понравится что, скажи меня дома нет, в лес-де по дрова пошел».
Утром ранехонько стучат в окно. Жена Михея отворила. Что надобно?
«Готов сапог?»
– Вчера еще изготовлен.
«А где же хозяин сам?»
– Его дома нет, по дрова ушел.
«Подай-ко сапог!»
Как взглянул слуга на изделье, так и руки опустил… Чорт знает на что похоже… сапог не сапог, а точно дехтярная лагупка коженая!.. Поставил его противу окна на завалинку и дивуется… «Ай-да городской мастер, ай-да хват молодец!.. Видишь как сделал, и в очки не рассмотришь – где дыра была! ну уж нечего сказать! такого хвата со свечей поискать!»
А Михей на печи лежучи, услышав такие речи приветливые, вскочил и кричит служителю: врет, батюшка, она, баба-дура, жена моя, дома я!.. Всунул в окно голову, кланяется и спрашивает: а что, родимый, хорошо починил?..
Как схватит его родимый за волосы и ну таскать приговаривая: «Ах ты разбойник, что ты наделал, голова глупая!.. Вот тебе дураку, вот тебе!.. Не смей соваться не в свое дело, не смей портить чужое добро, да морочить людей своею смышленостью!.. Вот тебе!..»
Бултыхался, бултыхался Михей в окне, насилу высвободился изо всей силы и упал на пол, и тут таки похвалился, не утерпел… Вишь как, сказал, наши рвутся: инда волосы в руках остаются!
Смотрите же и вы, мои милые, не такие ль же мастерицы и ваши жены смышленые!.. Да ну, ступайте домой! увидим на деле, на что ваши глаза глядели, когда жен выбирали себе!
Пошли к женам старшие царевичи, за ними пошел и царевич Иван, вздыхаючи тяжело да думая: «Что, зеленоглазая, навязалась ко мне в жены, сумела своими болотными лапами мою стрелу достать, сумей же теперь ими и ковер соткать!»
Приходит домой царевич Иван больно не весел. Увидав его, лягушка-было запрыгала радостно, да как приметила, что он кручинный такой и спрашивает… «Что ты, царевич, так не весел?.. а? пурр-ква!»
– Да, сказал Царевич с досадою, тут попуркаешь!. Вот батюшка велел, показал всем женам нашим, его трех сыновей, выткать по ковру узорчатому! Братья обещались, дали слово за жен, да я знаю, они потешат батюшку, сделают, а я-то что ему принесу?
«И-их, царевич! так это-то печалит тебя?.. Плохи мужья, что за жен обещаются; хорошо, что ты ничего не сказал. Будь покоен, ложись спать, утро вечера мудренее!»
– Да, подумал царевич, то же нам и мудрец сказал, когда нас женить затевал, и удалося мне одному дело мудрое; да пусто в нем, яб его променял на дело совсем неразумное!
Однако послушался совета жены, с горя опять завалился спать.
А лягушка тем часом… скок да скок, квак да квак, да и сделала так… вскочила на окно, на задния лапки села и тоненьким голосом запела:
Ветры буйные
Всех четырех стран
Сослужите мне
Службу верную!
Принесите мне
Скоро на-скоро,
Что мне надобно,
В нем нуждаюся!..
От овец волну,
От лугов цветов,
А с морского дна
Золота песку,
Из среды земли
Ярких бисеров, –
Чтоб соткать ковер
Мне узорчатый,
Чтоб потешить мне
Друга милого!
Задули со всех четырех сторон ветры буйные: и волна цветистая и бисер блестящий, и золото светлое так в окно и посыпались, ровно зимняя мятелица. А лягушка все подобрала, уложила камушек к камушку, цветок к цветку, золотом обвела, волной выстегала, и глядишь: лежит ковер узорчатый, да такой, что уж, вестимо, где у нас такому быть… знамо, дело волшебное, так оно так и вычурно!.. А царевич спал не видал, как лягушка и ковер выткала, сготовила, и свернула его, уложила в свою корзинку плетеную, и сама на него села, как будто ничего не делала.
Царевичи Мартын да Мирон тоже просят своих жен показать смышленость женскую, выткать отцу-родителю по ковру узорчатому, и изготовить-де завтра к вечерне, в дальний ящик дела не откладывая! Девицы-невесты, жены царевичей, и так и сяк было поотнекиваться, нельзяль переждать недельку-место? Нет, говорят царевичи, никак нельзя, батюшка так велел, дело непременное… Вот мы вам накупили и шелков и волны цветной и бисеров, шейте как хотите, девиц прислужниц на подмогу возьмите, а по ковру непременно сделайте!
